Куров задумчиво стоял перед окном, пытаясь вспомнить, как выглядит его дом внутри. Но память не выдавала ничего, кроме синего, в красные маки, ситцевого халата Гали, переброшенного через спинку кровати. Что ж, может этот халат и сейчас там висит, кто знает? Куров поднял руку и стукнул в окно.
В застывшей тишине двора стук прозвучал неожиданно громко и требовательно. От неожиданности Куров отступил от окна, неловко усмехнулся сам себе и сел на скамейку. Вообще, странно, конечно, – вернулся домой, а войти не решается. Почему – непонятно. Может, потому что знает – не миновать упреков за то, что так долго тянул с возвращением, освободился вон когда, а домой только сейчас заявился. Где был, что делал? А может, потому, что так до конца и не поверил словам Зинки. Мужики тоже всякие бывают: один в любом месте живет, как дома: и гвоздь вобьет, и ножи наточит, и петли в калитке смажет. А другому хватит того, что хозяйка время от времени привечает.
Мысли Андрея нарушили неуверенные шаги. Тихо открылась дверь и на порог вышла Галя. Куров замер. Конечно, она изменилась. За семь лет каменные скульптуры в парке – и те меняются, что про живого человека говорить? Она постарела, похудела. Раньше стриглась коротко, а теперь волосы собирает в пучок на затылке, только сбоку вьется невесомая прядь. А глаза остались такие же, как и были, – большие, тревожные, как у кошки. У Курова вырвался вздох. А женщина, будто только и ждала этого вздоха: решительно развернулась и вернулась в дом. Вот только дверь оставила открытой. Как приглашение входить. И Куров не стал ждать, ему не нужно повторять дважды.
А дом внутри сразу вспомнился и оказался таким привычным, как старые растоптанные шлепанцы. Полка для сумок под зеркалом, домотканый половик через весь коридор на кухню, коврики на спинках гнутых стульев с облупившимся лет десять назад лаком... Куров сел на один из них и вдруг понял, что страшно голоден. Наверное, это читалось на его лице, потому что Галя молча зажгла плиту, загремела сковородками и тарелками. На кухне запахло щами, жареной картошкой и рыбой. Домом.
– Слушай, а ведь мы так и не поздоровались, – вдруг дошло до Курова. Он поднялся, подошел к Гале и крепко обнял ее. – Здравствуй, Галка.
– Здравствуй, Андрей, – сухо ответила Галя, высвобождаясь из его рук.
Впрочем, на стол она накрыла и не ушла, когда Андрей вернулся на свое место за столом. Поставила еду, села напротив Курова, подперев щеку рукой, и горестно вздохнула.
– Ты чего? – удивился Куров, поднимая глаза от тарелки.
– Очень уж ты похудел.