Чингисхан. Книга 3. Солдаты неудачи (Волков) - страница 4

— Поехали, — я сажусь на пассажирское сидение.

— Так это… — и отчаянно выпучив глаза, он бухает: — Семьдесят долларов!

— Поехали! — я повышаю голос, давая понять, что деньги — не проблема. — В рублях возьмешь?

— По курсу три сто! — мужик краснеет, как помидор.

«Три-сто», надо же! Это при том, что сегодня за один доллар в обменниках просят три тысячи тридцать семь рублей! Вон вывеска, мимо проезжаем. Ни стыда у людей, ни совести. Одни доллары на уме.

Водила включает радио. Передают новости. Диктор скорбно сообщает, что появились новые факты в расследовании убийства Дмитрия Холодова.

— Во, — кивает хозяин «Москвича» на радио. — Дожили. Журналистов прямо на рабочем месте мочат. Верно я говорю?

Пожимаю плечами. Я не в курсе этой истории.

— Может, и правильно, что грохнули, — воодушевляется вдруг мой собеседник. — Не лезь, куда не надо! А полез — так получил. Верно я говорю?

Он меня раздражает, и я не особо подбираю выражения.

— Верно. Вернее некуда. Для хомяков особенно.

Недобро зыркнув, он умолкает. Едем дальше.

Путь в Коньково оказывается неблизким. Я догадываюсь, что есть рынки и поближе, чем эта ярмарка на юге Москвы. Толстомордый и тут меня облапошил. Чувствую, что начинаю злиться. Это плохо. Мне сейчас нельзя поддаваться эмоциям.

«Москвич» останавливается.

— Приехали, — сообщает мужик и выразительно смотрит на меня. С трудом подавляю в себе желание врезать ему по роже, сую двести тысяч.

— На.

— Э, мы ж на семьдесят баксов договаривались! — он, едва взглянув на деньги, с азартом начинает «выбивать» из меня свое, кровное: — Двести семнадцать должно быть!

Я кидаю на сиденье пачку купленных накануне импортных сигарет.

— На, сволочь. Тут больше.

— Э, я не курю!

— А мне без разницы.


Ярмарка «Коньково» оказывается обычной барахолкой, только очень большой. В огромном железном ангаре стоят железные прилавки, крашенные синей масляной краской. За прилавками тесными рядами — продавцы со товаром, по другую сторону — покупатели. Многоголосая перекличка первых со вторыми сливается в общий невыразительный гул. В воздухе витают, смешиваясь, запахи плохо выделанной кожи, табака, пота, духов, прогорклого жира, перегара и бог еще ведает чего. Повсюду громоздятся перетянутые полосами скотча клетчатые тюки с барахлом, высятся стойки с развешанными на них дубленками, пуховиками, куртками, свитерами, шапками, джинсами. Наверное, в мое время вот так должен был выглядеть рай в представлении покупателей магазина «Одежда».

Перед тем, как погрузиться в рыночную стихию, звоню из автомата Хазару. В трубке — гудки, гудки. Наконец слышу хриплый голос: