Нужно было быть дураком, чтобы в этой обстановке не расширить коллекцию. Михаилу всячески помогал отец. В Хотьково была перестроена конюшня, за жилье и пристойную оплату нанят сторож из инвалидов войны, женатый и почти не пьющий, у него была охотничья ижевка и две черные немецкие овчарки. Медленно, исподволь, по вечерам в подвалы по одному перекочевали все полотна из коллекции. Никто не догадывался...
Два года Михаил гонял на огромном трофейном мотоцикле, вызывая зависть сверстников. Мать каждый раз, когда поздно вечером во дворе раздавался рев звероподобного мотоцикла, – сигнал, что Мишка возвратился в целости и сохранности домой, – шептала тайком от Аркадия благодарственные молитвы Богу... После долгих размышлений Аркадий решил, что машина все же не столь опасна, как этот двухколесный зверь, развивающий безумную по тем временам скорость – двести километров в час. Так у Мишки появился трофейный «опель-капитан», старший брат завоевавшей вскоре сердца россиян «Победы». Став владельцем авто, Мишка, и без того не обделенный вниманием девушек, быстро превратился в эдакого московского плейбоя начала пятидесятых годов. Они были наперечет тогда – сыновья частнопрактикующих гинекологов, урологов, зубных врачей и психиатров. Сыновья высших генералов и министров. Но то сыновья. Мишка же был самостоятельным мужиком, приличным адвокатом и отличным искусствоведом, позволяющим себе время от времени отдохнуть в среде оболтусов. Незаметно подкрались шестидесятые, началась хрущевская оттепель, старшему поколению с трудом верилось, что Сталин умер. Не физически, как человек, в том никто не сомневался, – слишком памятны были его похороны и особенно прощание с телом, – а как историческое явление. Зато молодежь восприняла многое, что появилось в оттепель, как данность. И кафе, возникшие по всей стране вслед за прославленной «Аэлитой», и чтение стихов у памятника Маяковскому, и вечера поэзии на стадионах с многотысячной аудиторией, и погоня за заграничными шмотками, а если их купить было не по карману, то за приличным самострочем. «Золотая» молодежь прорывалась в круизы вокруг Европы, и уже модным стало обронить так небрежно: в прошлом году, помню, в Марселе я видел Ива Монтана с Симоной, они остановились проездом в Каннах, так Симона была, поверите ли, совершенно трезва.
А Михаил приближался к своему сорокалетию. Он стал искомым адвокатом и много работал – коллекционеру всегда нужны деньги. Но все свободное время отдавал картинам. Исподволь, не привлекая внимания, перевозил обратно из Хотьково, превратившийся, к сожалению, в небольшой город с местной промышленностью, наиболее интересные полотна в дом на Селезневке, где была восстановлена картинная галерея в коридоре второго этажа.