В конце концов Дженни встала, стараясь не разбудить спящего рядом мужчину. Она завернулась в изношенную стеганую рубаху Джона и неслышно вышла из спальни; истертый пол был как гладкий лед под ее маленькими босыми ногами.
В рабочем кабинете было еще темнее, чем в спальне, в камине тлела в золе розовая полоска жара. Тень Дженни скользнула,как рука призрака, по дремлющей арфе и погасила на секунду отраженное красное свечение вдоль краешка жестяной свистульки. В дальнем углу кабинета Дженни откинула тяжелую портьеру и прошла в крохотную комнатку, которая была чуть пошире окна. Днем здесь было светло и холодно, но теперь тяжелые стекла были чернильно черны и ведьмин огонь, вызванный ею, замерцал на струящихся снаружи дождевых потоках.
Фосфорическое сияние очертило узкий стол и три маленькие полки. Здесь стояли вещи, принадлежавшие холодноглазой Ледяной Ведьме, матери Джона, или Каэрдину – простые вещи: несколько чаш, странной формы корень, несколько кристаллов, похожих на осколки сломанных звезд. Завернувшись поплотнее в рубаху Джона, Дженни взяла простую глиняную чашу, столь старую, что рисунок на ее внешней поверхности давно стерся от прикосновений магов. Она зачерпнула в нее воды из каменного сосуда в углу и, поставив на стол, пододвинула высокий, с веретенообразными ножками стул.
Какое-то время она просто сидела, глядя в воду. Отражения бледного огня танцевали на черной поверхности. Дженни замедлила дыхание, услышала все звуки – от ревущих порывов ветра, бросающих дождь на стены замка, до последней капли, упавшей с карниза. Истертая столешница напоминала холодное стекло под кончиками ее пальцев. Некоторое время Дженни вникала в маленькие потеки глянца на внутренней поверхности чаши, затем последовало более глубокое проникновение, вглядывание в оттенки, которые, казалось, вращались в бесконечных глубинах. Ей уже чудилось, что она движется вниз, в абсолютную черноту, и вода была как чернила – непрозрачная, недвижная.
Серый туман крутился в безднах, затем прояснился, словно разогнанный ветром, и она увидела темноту огромного пространства, исколотую язычками свечей. Площадь из черного камня лежала перед ней, гладкая, как маслянистая вода, а вокруг был лес, но не из деревьев, а из каменных колонн. Одни колонны были тонкие, как шелковая нить, другие толще самых древних дубов, и по ним колыхались тени танцующих. Хотя картина была беззвучной, Дженни чувствовала ритм, в котором они двигались (она уже видела, что это гномы); когда они сгибались, их длинные руки мели пол; огромные бледные облака грив пропускали уколы света, как тяжелый дым. Гномы кружили вокруг бесформенного каменного алтаря в медленном, зловещем, чуждом людскому роду танце.