– Аверсин, все не так! Ты здесь для того, чтобы убить дракона, а кроме тебя этого не сможет никто! Это единственная причина, почему я был за тобой послан. Единственная, клянусь! Никакой политики, ничего такого!..– Серые близорукие глаза Гарета умоляли Аверсина поверить, но было в них некое отчаяние.
Джон некоторое время пристально смотрел на него, затем сказал:
– Я верю тебе, мой герой.
В гнетущем молчании Гарет коснулся каблуками боков Молота Битвы, и мощный конь двинулся вперед; заемный плед юноши слился с туманом, превратив всадника в блеклый бесформенный сгусток. Джон придержал лошадь и поравнялся с поглядывающей задумчиво Дженни.
– Может быть, ты была и права, милая, отправившись со мной.
Дженни перевела взгляд с Гарета на Джона и обратно. Неподалеку каркнула ворона, словно сама эта печальная земля подала голос.
– Я не думаю, чтобы он хотел нам зла,– мягко сказала Дженни.
– Он может погубить нас по глупости с тем же успехом.
***
Когда они приблизились к реке, туман сгустился, и теперь они ехали в холодном белом мире, где единственными звуками были скрип седел, удары копыт, звяканье сбруи да шелестящий треск тростников, растущих в залитых водой канавах. Из этой серой водяной глади каждый камень, каждое одинокое дерево выступали тихими сгустками тьмы, словно предзнаменования странных и мрачных событий. Отчетливее, чем когда-либо, Дженни ощущала, как становится все тяжелее молчание Гарета, как нарастает его чувство вины и страха, и она знала, что Джон также понимает это, – он поглядывал искоса на юношу и вслушивался в тишину пустынных земель, как бы ожидая засады. Наступили сумерки, и Дженни вызвала голубоватый шар ведьминого огня, чтобы осветить дорогу, но мягкие, полупрозрачные волны тумана отражали свет, так что двигаться приходилось почти вслепую.
– Джен,– Аверсин натянул поводья, вскинул голову, прислушиваясь.– Ну-ка послушай.
– Что послушай?– шепнул Гарет, въезжая за ними на склон, обрывающийся в пелену тумана.
Обострившиеся чувства Дженни как бы раздвинулись, проникая сквозь тусклые клубы, уже воспринимая далекий шелест речного тростника. Там были и другие звуки, смутные – искаженные туманом, но все же вполне узнаваемые.
– Да,– сказала она тихо, и ее дыхание заклубилось на секунду в сыром воздухе.– Голоса… лошади… целая компания на той стороне.
Джон бросил на Гарета острый взгляд искоса.
– Они, конечно, могут ждать перевоза,– сказал он,– если им есть что делать по эту сторону реки на ночь глядя.
Гарет не сказал ничего, но лицо его было бледным и застывшим. Помедлив, Джон мягко чмокнул губами, и Слониха, косматая гнедая, грузно двинулась вниз по склону сквозь липкие речные испарения.