— Он мой сын, чему ты удивляешься. Его счастье для меня важнее.
— Важнее, чем счастье ваших внуков?
Нина Владимировна только руками развела.
— Я не могу приказать ему остаться. Если он не хочет жить с тобой, что я могу? Ты сама виновата.
Марина кивнула, ничего в ответ не сказала. Знала, что в данный момент выглядит несчастной, некрасивой, губу закусила, обнаруживая свою слабость, и слёзы глотает, и всё это перед свекровью, которая и пришла, наверняка, только за тем, чтобы увидеть её такой. Но справляться с собой дальше было невозможно.
— Я теперь всю жизнь должна быть ей благодарна, — рыдала Марина позже у Тамары на кухне. — Понимаешь? Я — никто, он меня, оказывается, чуть ли не на улице подобрал, а теперь я в их квартире живу! Не по праву!
— Да не реви ты, не реви. — Тома по плечу её погладила, потом рюмку перед Мариной поставила и налила ярко-красной наливки. — Вот, выпей.
Марина рыдать прекратила, на полную рюмку в полном недоумении уставилась, потом от неожиданности икнула.
— Ты с ума сошла? Я не буду.
Тома глаза на неё вытаращила.
— Чего это? Я сама делаю, ты же знаешь.
— У меня же дети…
— У меня тоже. Ой, Маринка, я же тебя не заставляю напиваться. Ты рюмку выпей, чтобы нервы успокоить, как лекарство. Лучше уж чуть пьяненькая мать, чем бьющаяся в истерики. И не будет тебе ничего с тридцати грамм. Пей, говорю.
Марина ещё раз икнула, слёзы вытерла, но после рюмку всё-таки взяла, секунду помедлила, и выпила. Вся передёрнулась.
— Гадость какая.
— С ума, что ли сошла? Какая гадость? На бруснике настаивала! — Тома в пустую рюмку ещё налила и сама выпила. Крепко зажмурилась, резко втянула в себя воздух. А когда глаза открыла, улыбнулась: — Хорошо.
Марина вытерла губы.
— Вот так люди и становятся алкоголиками.
— Да типун тебе на язык. — Тома напротив присела, придвинула к себе тарелку с печеньем. — Плюнь ты на неё.
— На кого?
— На Нину. Ну что ты её слушаешь? Естественно, что она сынка своего выгораживает. А где он ещё себе такую жену найдёт, ты сама подумай?
— Не хочу.
— И правильно, не думай. Пусть он теперь, как хочет. Пусть летит, орёл доморощенный. Посмотрим, насколько его полёта хватит. Шлёпнется и шею себе свернёт.
— Тома!
— Ну что? Тебе его жалко, что ли? Нашла, кого жалеть. Ты себя пожалей.
Марина криво улыбнулась.
— Уже пора начинать, да?
— Марин, вот что ты начинаешь? Всё у тебя будет, ты же у нас красавица. Если вспомнишь об этом когда-нибудь. А то сидишь, вся зашоренная, из-за Игорёчка своего. Знаешь, мы какого тебе мужика наёдём?.. Ух!
Марина невесело усмехнулась.
— Да, Нина Владимировна мне об этом уже сегодня сказала.