– Подожди, Андрюха, не бросай трубку. – Хрюкающий голос кого-то напоминал, но кого именно, сонный абонент сообразить не мог.
– Кто это?
– Да я, Егорин.
– Женька, – не поверил своим ушам Андрей Ильич, – что случилось? Вы же вроде в самолете сейчас быть должны?
– Инны нет, – хрюкнуло на другом конце провода.
– Как это нет?
– Умерла.
– Что?!
– Моя жена умерла. Совсем не дышит.
– Идиот, немедленно вызывай «скорую»!
– Хоррошо, – клацнул зубами Евгений, – только я уже вызвал. Приедешь?
– Не задавай дурацких вопросов!
В машине Андрей Ильич перебрал в уме все возможные варианты: потеряла сознание, перебрала и отключилась, наглоталась снотворного, а теперь никак не может проснуться. Такое иногда бывает, Женька просто паникует. Как это возможно, чтобы новобрачная отдала Богу душу в первую брачную ночь?! Такого не может быть, потому что не может быть никогда! Мысли скакали как блохи. Он решил выбросить эти мысли из головы, без приключений доехать и разобраться во всем на месте. Не хватало еще самому отправиться на тот свет, вот тогда уж точно Женьке никто не поможет.
...Уже с порога Лебедев осознал, что паники нет, а есть горе – непредсказуемое, неотвратимое, подлое, как всегда. Дверь открыл Евгений, постаревший за эту ночь лет на десять.
– Не заперто, проходи, – равнодушно бросил он и побрел, не оглядываясь, в кухню, откуда доносились неясные голоса.
– У тебя кто-то есть?
– «Скорая».
– И что?
– Констатируют смерть.
За обеденным столом сидели двое в белых халатах, один что-то писал, другой диктовал в трубку егоринский адрес. При виде хозяина оба тут же закончили свои дела. Тот, кто писал, протянул Евгению свою писульку.
– Вот справка о смерти, свидетельство получите в поликлинике по месту жительства. Она здесь была прописана?
– Нет.
– Сейчас приедет милиция.
– Зачем?
– Так положено.
Дальнейшее слилось в один кошмарный сон длиною часа в полтора, а может быть, в полтораста, на часы никто не смотрел. Когда первые лучи солнца высветили кухню, где они, казалось, провели вечность, по стаканам разливались остатки «Арбатского», Ни сна, ни хмеля – ни в одном глазу. Женька в который раз пересказывал, как это случилось, и все казнил себя, что поздно вызвал «скорую», когда Инна уже начала задыхаться.
– Сердечный приступ?
– Она никогда не жаловалась на сердце, никогда!
– Откуда ты знаешь?
– Я все о ней знаю.
Молча допили водку, занюхали черным хлебом.
– Родные в курсе?
– Позвоню позже, пусть спокойно доспят. А ты, Андрюха, иди, поздно уже, восемь часов. Тебе надо быть на работе. Спасибо.
– Может, кого прислать?
– Нет. Иди. Я позвоню.