— Попросись по совместительству, хлебни нашего.
— Ну что ж, если вы подадите в отставку, я, пожалуй, соглашусь.
Окадзаки свирепо хлестнул по крагам.
— Расхрабрился ты не в меру. Послушай меня, не пожалеешь. Тебе не хуже моего известно, как нажимают сейчас на добычу руды. Ну что тут особенного, если рабочий получит раз-другой по морде? Ведь самое главное — побольше руды добыть, чтобы войне помочь, так или не так? Хочу узнать твое мнение: что важнее, руда или рабочие? А?
Окадзаки торжествующе вращал белками. Он был уверен, что припер противника к стене. Кадзи оглянулся на Митико. Она замерла у двери.
— Я вообще не позволяю себе так рассуждать, — сухо ответил Кадзи. — Не допускаю несуразного противопоставления человека руде. Берегите человека — и руды будет больше. Почему эта простая истина не приходит вам в голову, не могу понять.
Окадзаки колотил хлыстом по крагам. Словно только это и помогало ему подавить в себе желание обить Кадзи с ног.
— Скоро поймешь. Только предупреждаю, Окадзаки — мужик крепкий, сшит, как говорится, на совесть. Вкручивай, что хочешь, я не умею по-вашему: ах, ох, так точно, покорно благодарю! Нет уж, не выйдет! Не стану я слушать твои ученые рассуждения. Не знаю, у кого ты их там нахватался. У меня свои взгляды. Двадцать лет я до них доходил, в самом нутре сидят, и менять их не собираюсь. И дальше буду делать по-своему, а не как вашему брату хочется! Запомни!
— Хорошо, запомню.
Задумчивое лицо Кадзи в лунном свете казалось синеватым.
— Запомню, — повторил он. — Но тоже буду поступать по-своему!
— Так-таки будешь? — Окадзаки взял хлыст в обе руки и, поднеся к лицу Кадзи, согнул его, как лук.
Митико уже хотела рвануться и бежать на помощь.
— И перед директором подтвердишь? — услышала она.
— Если угодно — пожалуйста.
— Ладно.
Окадзаки повернулся и широким шагом пошел прочь. Послышался резкий свист хлыста и треск падавших под его ударами веток. Еще долго стучали его тяжелые шаги. Затем они стихли, и на улице снова воцарилась тишина.
Митико подбежала и положила дрожащие руки на грудь Кадзи.
— Ну?
— Двадцать лет доходил, подумаешь! Двадцатилетний опыт зверства и насилия! А я затем сюда и приехал, чтобы поломать весь этот опыт!
— Отвратительный тип!
— Ничего! Я своего добьюсь!
Кадзи произнес это, стиснув кулаки, словно клятву. Хотя сам не понимал, чего именно он собирается добиваться.
15
Окадзаки притих. Он рассчитывал первым окриком или даже грозным взглядом подмять под себя этого новичка. Не вышло. Тот оказался довольно упрямым пустомелей. Впрочем, зачем обманывать себя понапрасну — пустомеля не задел бы его так за живое. Вся беда в том, что это хитрая лиса, да еще пользующаяся покровительством большого начальства.