К двадцатому маю по современному календарю, России одна тысяча девятьсот пятого года это было седьмое мая, мы были полностью готовы к тому, чтобы отправиться в одна тысяча девятьсот пятый год навсегда и тем самым начать новую эпоху в истории развития Человечества. Хотя это и звучит слишком уж громко, но так оно и было. Задерживаться в Белоруссии уже не имело смысла. Эта маленькая страна была переполнена беженцами из России и всё, что мы могли сделать, это попросту не дать им всем появиться на свет в той ипостаси, в которой они пребывали. Как это ни странно, но очень многие люди родились именно такими, какими мы их знали когда-то, но только внешне, так как судьбы у них были совершенно другие, да, и судьбы многих людей, таких, как тот же Александр Блок или Сергей Есенин, изменились самым радикальным образом.
Ровно в десять утра двадцатого мая мы все уселись поудобнее в своих креслах, надели на голову ментальные шлемы и практически одновременно перенеслись в прошлое и слились своим сознанием с телами выбранных каждым из нас людей. Князь Горчаков в это время не спал. Он полулежал на кровати с томиком с томиком новелл Мопассана. Его супруга Элен находилась в своей спальной, так как считала, что спать в одной кровати это моветон. Ну, я-то знал, почему она ввела это за правило и хотел устроить этой французской мамзели, между прочим красотке, по этому поводу форменный дебош. Не знаю, почувствовал что-либо Серж, но меня внезапно охватил сильный жар, а через несколько секунд я почувствовал некое томление и понял, что вселился в тело этого красавчика окончательно и бесповоротно. Назад хода не было, а это прямо означало, что будущее будет теперь таким, каким мы его сделаем действуя в настоящем агрессивно и решительно, без слюнтяйства и бесконечных сомнений в стиле Гамлета, принца датского с его вечными раздумьями — быть или не быть.
Глава 7
Ночной дебош и первые радости
Пару раз глубок вдохнув и выдохнув воздух, я негромко рассмеялся, отбросил томик в сторону и решительно встал. На мне был надет стеганый домашний халат тёмно-фиолетового шелка, а под ним белая батистовая рубаха-апаш и лёгкие, светло-коричневые панталоны, купленные в Париже. Рассмеявшись уже несколько громче, я сбросил с себя халат, всунул ноги в сафьяновые арабские чувяки и решительно направился к выходу из спальной. Как и спальная Элен, она находилась на втором этаже и выходила окнами в сад. Именно через окно и влез к ней однажды в спальную ротмистр Тихон Кудеяров и я сразу же понял, чего так не хватало в француженке в русском князе — грубой агрессивности, а тот был наоборот, переполнен нежностью.