— Все вы умелые витязи, хоробры, но, думаю, уже поняли, что многих можем потерять, если и дальше так пойдет. Со степняками вы сражаться умеете, битвы на воде и в чистом поле всегда несли вам победу, но и древляне то знают. А вот идти так, под мелкими укусами лесных воителей, для нас не сладко. Поэтому я предлагаю не двигаться прямо сейчас на Искоростень, а взять сперва под свою руку древлянские поселения вдоль границ с Русью.
— Госпожа хочет, чтобы мы вырезали все окрестные селища, чтобы лесным набезчикам негде было находить помощь? — спросил один из ярлов от смолян.
— Так нельзя поступить, — резко вскинулся Свенельд. — Убить и разорить, пограбить и опустошить — не нужно Руси. Руси нужно племя, какое приносило бы дань, а не просто безлюдье, где неизвестно что может завестись.
— Ты говоришь так, Свенельд, потому что желаешь вернуть свой пост посадника в этой земле, — ответили ему.
— Но Свенельд и прав в чем-то, — заметила княгиня, задумчиво теребя одну из жемчужных подвесок у лица. — Уничтожить целое племя мы не сможем, да и ни к чему это. Это говорю вам я, которая как никто пострадала от древлян. Но я не просто мстительница, я еще и княгиня Руси. А древляне со времен Олега Вещего считались русским племенем. Так что, возможно, тех из древлян, кто и далее проявит к нам непокорность, мы должны будем уничтожить, — она чуть кивнула в сторону слушавших ее варягов. Но потом повернулась к Свенельду и продолжила: — Тех же, которые просто втянуты в наши распри с Малом, но готовы принять власть Руси, мы обязаны убедить, что они не пострадают. Пусть же только не вмешиваются в нашу войну, вот и сохранят свои головы.
Какое-то время ее воины молчали. Они были готовы сражаться, это их работа, их заработок и их слава. Но вести переговоры с дикими древлянами — много ли в том корысти для смелых? Однако Ольга напомнила, как во время переговоров Игоря с Византией витязи неожиданно согласились не идти на сечу, а получить откупную и избежать сражения. И она пообещала, что если древлянское племя не обезлюдеет, а останется в составе Руси, она четверть дани с племени отдаст воинам и будет отдавать ее им каждое лето в течение пяти солнцеворотов.
После ее слов установилось молчание. Кое-кто хмурился, а недовольно или от раздумья, Ольга не ведала. Но она заметила, как на нее смотрит Асмунд. Старый воин редко улыбался, но сейчас глаза его лучились теплом и одобрением.
«Небось думает, что это на меня так повлияли беседы с попом Григорием о милосердии и грехе смертоубийства», — усмехнулась про себя княгиня. И сама себя постаралась уверить — ничего подобного. Ибо боялась признаться, что речи христианина Григория о муках за грехи после смерти ее и впрямь напугали. Ведь убиенные ею послы, ведь порезанные по ее наказу бояре древлянские на тризне — они по-прежнему снились ей по ночам. Это было… мерзко было.