— Когда тебя приволокут к моим ногам — я крепко тебя покрою, — сказал. — Так и передай Свенельду, что с Мокеем любая баба тает. Он мою жену за дружинника своего отдал, я его ладу волочайкой в своем шатре сделаю… до того, как передам другим.
Грим и Кари плохо понимали речь древлян, поэтому только это и спасло дерзкого от брошенной в спину сулицы. Асмунд понял, но не счел нужным отвечать. Ольга могла тихо яриться про себя, но этому лохматому не станет показывать, как разгневана, — не дождется. И она молча поскакала со своими к ожидавшим их за пеленой дождя воинам. Однако, немного не доехав, сдержала бег буланой, загородив ее корпусом путь Малкине так, чтобы переговорить с ним без лишних ушей.
— Ты, ведун, душой со своим князем, поэтому можешь и не отвечать. Но все же… Ничего не хочешь мне сказать!
— Хочу, — сразу повернулся Малкиня, казался взволнованным. — Это не князь древлянский Мал с ними был. Там вообще что-то изменилось.
— Как так? — нервно дернула повод лошади Ольга.
— Это не князь Мал, — упрямо повторил ведун. — Это принявший его образ волхв Шелот.
— А где же тогда Мал?
Она выглядела озадаченной. Потом нахмурилась: уж не дурачит ли ее этот ведун древлянский?
Малкиня сам выглядел растерянным, пожал в недоумении плечами. Глаз его было не разглядеть под полумаской шлема, но в том, как он оглянулся на Искоростень, было что-то тревожное.
— Эти волхвы знают, что у них много сил. И как-то это связано с тем, что Мала уже нет среди них. Трудно вам придется, это уж точно. К тому же то, что сказал волхв Маланич насчет тебя и милости Перуна…
— Я и так поняла, — резко оборвала его Ольга.
Ах, как же ранее она не подумала, что нельзя бабе войска вести! Теперь бы изменить все, посоветоваться, заглавного выбрать… да времени нет. Вон уже в Искоростене трубят рога, вон оживились ее воины, когда ворота Искоростеня стали растворяться и, как бурлящим потоком, наполняться спешно выскакивавшими из града воинами-древлянами — и лохматых шкурах и звериных личинах, с длинными, обитыми мехом щитами, размахивающими копьями, дубинами, с улицами. И тут же из дальних зарослей за городом тоже попалила рать — много так, тьма… Бегут, орут, вскидывают оружие. Стали соединяться с отрядами из Искоростеня, слипаться в одну многотысячную рать. Вон сколько их пришло на защиту княжеского града.
Воины Ольги тоже оживились, она услышала за спиной характерный лязгающий звук множества вынимаемых клинков.
— Ждать! — приказал со своего места Свенельд. — Пусть поближе подберутся.
От шума и напряжения кобылица под Ольгой встала на дыбы. Княгиня сдержала ее; озираясь, она отовсюду видела устремленные на нее взгляды русичей. Все ждали сигнала. Ее сигнала, как и было уговорено. Но она сейчас понимала лишь одно: ей не следовало этого делать, пусть кто-то иной, пусть только не она, не баба!