Древлян это даже взвеселило, они заревели, заржали, стали потешаться. Но уже подле Святослава оказался выбежавший из строя его кормилец Асмунд, успел схватить лошадку под уздцы и сказал громко:
— Князь уже начал!
А Свенельд оглянулся на своих людей и, выхватив меч, воскликнул:
— Последуем, дружина, за князем!
Ольга схватила Святослава, увлекла упирающегося возмущенного сына за деревья, прижала там, удерживая подле себя. Ибо казалось, и подлесок вокруг вмиг был вытоптан, так рванулись навстречу врагам ожидавшие приказа воины. Бежали, орали, подбадривая себя криком. Когда так орешь в наскоке — и страх как будто отступает, а есть только раж и желание напасть, нестись вперед, есть сила сразиться с кем угодно.
Древляне как будто ждали, стали выстраиваться в ряды, заслоняться щитами. Хорошая оборона, небось, у тех же русичей обучились. Такой ряд не так-то и просто прорвать. И тут, — как и было уговорено ранее, — по звуку рога, люди Асмунда и Свенельда кинулись не к центру цепочки наступавших врагов, а двумя потоками устремились к флангам. Древлян это сперва озадачило, они даже несколько помедлили, потом разбили строй и побежали туда, кому где было удобнее схлестнуться. И так уж вышло, что большая часть ринулась именно туда, где был Свенельд в его яркой накидке и блестящем шлеме. И только середина древлянского строя, как будто так и не решив, куда примкнуть, продолжала бежать к лесу. Но тут из зарослей на них выскочили конники Претича, разили сверху, рубили. Быстро управились. Дальше уже с лошадьми не прорвешься. Воины спешивались, перешагивая через тела поверженных, спешили помогать своим в общей схватке.
Русичи сперва сражались варяжским строем щитов, как и были обучены. Теснили древлян щит в щит, кололи в просветы, даже заставили отступить и прижали к тем же наклоненным кольям, опрокидывали в их собственные ямы. Потом и свои стали проваливаться, разрывая общий строй.
Когда перед Свенельдом рухнул в прикрытую яму-ловушку дружинник, посадник привычно шагнул вперед, закрывая собой прореху в ряду, отвел щитом молодецкий удар древлянской секиры, четко и сильно ударил острым клинком, чувствуя, как осмоленная меховая куртка врага подается под острием. Так-то, меч у Свенельда мог и рубить и колоть, отличный меч франкской ковки. Теперь только успеть его вырвать из тела врага, поднять, когда сверху уже опускается дубина очередного древлянина. Не успел, зато изловчился уклониться. Этого времени хватило, чтобы все же освободить оружие, снова ударить — теперь уже сверху, сильно и жестко — лезвие попало на шею, там, где она переходит в плечо. На древлянине была меховая накидка да еще и обшитая бляхами куртка, но у ворота она оканчивалась, и меч Свенельда застрял в кости. Совсем близко посадник увидел искаженное яростью незнакомое лицо, на котором все явственнее выступало удивление, как будто враг еще не верил, что убит. Но думать о нем было некогда, нападали новые враги, совсем рядом пролетел брошенный кем-то из дальних рядов камень, Свенельд услышал сзади стон. Он успел подумать, что такая схватка долго не продлится… но пока она продолжалась и надо было сражаться.