— Откуда тебе, — Малфутка судорожно проглотила, — откуда знаешь, что я дитя под сердцем ношу?
Движения горбуньи стали медленнее, она подняла к боярыне сморщенное, как печеное яблоко, лицо. Малфрида и во мраке видела ее крючковатый нос, запавшие старческие губы, дряблые веки на маленьких, по-мышиному поблескивающих глазах. И взгляд был такой осторожный.
— Да я ведь служу тебе, боярыня. Остальные вон под Липихой ходят, а я все при тебе. И как не прознать, когда ты и ветошь в бабьи дни ни разу не просила, да и на кислое и соленое налегаешь, ну да и мутило тебя пару раз по утрам. Я-то стара, но как бабьи дела проявляются, не забыла еще.
И тут, в какой-то миг, Малфутка поняла, что они с Годоней смотрят друг на друга в полной темноте. Свечи старуха так и не зажгла, а ведь видит все. Ну и Малфутка видит, ей что при свечах, что во мраке, без разницы. Когда-то волхвы говорили Малфутке, что это один из ее чародейских даров, а вот у горбуньи как это получается?
Наверное, на лице боярыни появилось недоумение, и Годоня то заметила. Застрекотала сразу же торопливо, что вот сейчас она и кота хозяйского покормит, что нечего ему по столу лазить. И закискискала, наливая в миску молока из кувшина, все так же в темноте. Малфутка проследила, как горбунья, сопровождаемая довольно поднявшим хвостик котом, прошла в угол, при этом обогнув по пути табурет, не задела. Выходит, и впрямь все видит?
Малфутка так и спросила, мол, неужто можешь видеть в потьме?
Годоня поворачивалась медленно, а взглянула из-под выступавшего горба — лицо испуганное и злое. Сказала через миг:
— Да ведь и вы, боярыня, в свечах не нуждаетесь. Но я о том молчу. Как и не заикнулась никому, что вы в тягости.
Она выжидала, что Малфутка ответит, но та молчала. Она обычно и не приглядывалась к этой старушенции, как и не думала о ней особо, а та, похоже, все примечала. И сейчас они точно договор заключали: молчать обо всем.
На следующий день в тереме было шумно: уезжали и приезжали всадники, где-то голосили бабы, воины собирались в группы, толковали приглушенно, и все их разговоры были о предстоявшем походе на древлян. Малфутка слышала те речи, как и услышала, как кто-то сказал сердито при ее появлении: древлянка. Будто ругательство какое. А встретившийся ей теремной тиун[30] едва ли не под ноги плюнул.
— Все беды от этого проклятого племени, — молвил зло в спину прошедшей мимо боярыни.
Она старалась держаться спокойно. Свернула за угол, смотрела, как бабы выбивают перины на галерейках, как метут двор метельщики, от поварни вкусно пахло свежей выпечкой. Все вроде как обычно, да только все вокруг хмурые и недовольные. И опять отовсюду, как эхо, звучит — древлянка проклятая.