Ольга тоже смотрела на Асмунда, была непривычно задумчива, почти не отвечала на вопросы Святослава. Мальчишка-то проспал в своем убежище сном младенца и теперь сильно сокрушался, что пропустил самое интересное. Это ведь не сказы, какими мамки-няньки на ночь его пугают, тут вон все больше воины о змее говорят. Правда, ни один из витязей не похваляется, что снес ему голову, зато все уважительно говорят об Асмунде. Святослава это огорчало: к своему кормильцу он привык, даже по-своему любил его, но вот витязем достойным Асмунд отчего-то маленькому князю не казался.
Он хотел спросить маму, кто же все же отпугнул чудище, но Ольга тихо шикнула на него. Святослав понял, что она смотрит на новгородского воеводу Волчару, который вышел в центр и поднял руку, требуя слова.
Святославу нравилось такое имя — Волчара. Нравился и сам новгородец: длиннобородый, с покрытым шрамами лицом, в добротной кольчуге, под которой выступали его широкие плечи, бугрились мускулы на руках. Святослав даже заулыбался ему. О чем говорил Волчара, Святославу было неважно. Долго он говорил. Но что-то было не так, как понял маленький князь Руси, ибо мама вдруг отстранила его, встала, подняв и его, Святослава, на руки, а этого он не любил: он ведь уже не глуздырь какой, он рать на Искоростень посылал, он воин!
— Погляди на нас с сыном, Волчара Новгородец, — говорила княгиня. — Мы оба остаемся, нас не страшит то, что напугало тебя. И если женщина и ребенок не боятся, отчего же убоялся ты, храбрый витязь?
Убоялся? Святослав был так поражен, что даже перестал ерзать на руках у мамы, повернул в сторону Волчары свою круглую мордашку с удивленными синими глазами.
Новгородский воевода встретился взглядом со Святославом, понурил голову.
— Это не наша война, княгиня, — произнес глухим, но твердым голосом. — Нас Новгород отправлял помочь тебе, но никто не ведал, что ожидает тут, какой страшной смертью полягут наши витязи: кто от древлянской отравленной стрелы, кто в схватках, а кто от самой смерти, от наших же мертвых товарищей, каких нам заново убивать приходилось. И мы решили: это проклятая земля, она не нужна никому, и лучше мы уйдем. Русь велика, у нее много врагов, нам еще будет где проявить свою силу, где сражаться за свою землю, а не гибнуть невесть отчего ради чужих интересов.
— Интересы Руси тебе чужие! — подался вперед Свенельд. Смотрел на Волчару яркими от гнева глазами — словно искры зеленоватые в них загорелись.
— Не срами меня, Свенельд, — отмахнулся новгородец. — И не корми меня тем, чего я не ем! Ты проморгал посадничество у древлян, а теперь всех готов положить, чтобы вернуть свое положение. Для нас же эти древляне… Говорю я — земля эта проклята, и многие из нас в том убедились.