— Древляне, что ли, проезд нам заваливают? — сокрушенно хлопнул себя по ляжке Претич.
Вновь возня с завалом бревен и коряг, опять задержка. Тут и рвавшийся вперед Претич понял, что конному отряду так просто не проехать. Знали древляне, как огородиться от соседей, вот и возятся дружинники. Пока одни таскают, другие стоят в дозоре, следят напряженно. Вроде и тихо все было, но отчего-то не по себе людям становилось. Каждому казалось, что лес вокруг живой.
Свенельд попробовал крикнуть, позвать кого. Его голос прозвучал так резко и громко в тиши леса. Даже звеневший поначалу в кронах птичий перезвон теперь смолк, и гнетущая тишина подавляла.
Опять поехали по узкой тропе, под нависающими влажными лапами ветвей. С каждым шагом лес становился все глуше, мощные деревья стояли так близко, как будто никакого большака ранее тут и не водилось.
Свенельд ощущал досаду: вот докажи теперь княгине, что некогда он сам следил за проложенным большаком, что ранее тут совсем близко стоял первый погост, еще при Олеге поставленный, куда свозили древлянскую дань. Теперь же Свенельд был уже не уверен ни в чем. Не было тут более привычного большака, где и конному отряду несложно было проехать, где волокуши[78] с поклажей таскали, где путника встретить было столь же привычно, как в лесной долине Хрещатика под Киевом. Теперь же тут глушь и мрак, все заросло травой и мхами, какие в этой глухомани будто и солнца никогда не видели. Сучья в навалах бурелома торчали то как острые мечи, то будто руки утопленников. И все же, когда за очередным завалом блеснула вода небольшой лесной речушки, путники обрадовались. Ведь река — это уже путь, это движение, выход к поселениям.
Рано обрадовались. Ибо не успели и разойтись как следует, опять пришлось останавливаться: тропа вдоль реки была перегорожена почти сплетенными нависшими деревьями. Кмети ругались, вновь брались за топоры. Ольга, устав сидеть в седле, решилась сойти с коня, даже отошла с Малфридой чуть в сторону, смотрела бобровые запруды на лесной речке. Самих бобров хотела увидеть, однако Малфрида сказала, пусть не надеется:
— Бобры, как и лесная нежить, сейчас просто наблюдают за нами. Им любопытно.
— Что, неужто и нежить любопытствует? — попробовал отшутиться Ольга.
Малфрида смотрела куда-то в сторону, потом показа рукой. Ольга взглянула и… слова не могла молвить.
Там, в полумраке под деревьями, она явственно увидела странное: мелькали беззвучно в хороводе некие существа в легких рубахах бледно-зеленого цвета, почти сливавшиеся со стволами осин, между которыми они вели свое коло. Нечеловеческая легкость и гибкость была в движениях странных пляшущих силуэтов, но не было в их плясе радости и ликования. Еще Ольга могла различить сквозь их рубахи очертания тел, видела, как легко завивались их зеленоватые волосы, а вот лица какие-то блеклые, почти неразличимы полупрозрачные.