— Не разговаривай со мной, как с несмышлёной малолеткой! — ору я.
— Тогда не веди себя как несмышлёная малолетка! — парирует он. В ту же секунду, как эти слова слетают с его уст, он — я ясно вижу — раскаивается в них. Он слегка отворачивается в сторону, втягивает в себя воздух и, овладев собой, говорит нормальным голосом: — Послушай, Лина. Мне действительно страшно жаль. Я понимаю, как тебе... после того, что случилось сегодня... Нет, я даже не представляю, что ты сейчас чувствуешь.
Поздно. Я ничего не вижу из-за слёз. Отворачиваюсь от него и принимаюсь ковырять кирпичную стену ногтем. Крошечная частичка кирпича откалывается и падает. Я провожаю её полёт взглядом и думаю о матери, об этих странных, наводящих ужас стенах, и слёзы прорываются бурным потоком.
— Если бы ты действительно беспокоился обо мне, ты забрал бы меня отсюда, — говорю я. — Если бы я не была тебе безразлична, то мы ушли бы прямо сейчас.
— Ты мне совсем не безразлична.
— Неправда! — Теперь я и сама знаю, что веду себя, как ребёнок, но ничего не могу поделать. — Ей я тоже была безразлична. Ей тоже было наплевать на меня!
— Это не так.
— Почему же она не пришла за мной? — Я по-прежнему стою к нему спиной, с силой вжимаю в стенку ладонь, и у меня ощущение, будто эта прочная стена тоже в любую секунду может обвалиться. — Где она теперь? Почему она не ищет меня?
— Ты знаешь почему, — твёрдо отвечает он. — Ты знаешь, что произойдёт, если её снова схватят — если её схватят вместе с тобой. Смерть вам обеим.
Я знаю — он прав, прав, но мне от этого не лучше. Я упираюсь, не в силах справиться с собой:
— Вовсе не поэтому! Ей плевать на меня, тебе тоже плевать на меня! Всем на меня плевать!
Я утираю слёзы и текущий нос тыльной стороной руки.
— Лина... — Алекс кладёт руки на оба моих локтя и поворачивает меня к себе лицом. Когда я отказываюсь встретиться с ним взглядом, он поддевает мой подбородок вверх, заставляя меня смотреть ему в глаза. — Магдалина, — повторяет он, впервые за всё время нашего знакомства называя меня полным именем. — Твоя мама любит тебя. Ты понимаешь это? Она любит тебя. Она по-прежнему любит тебя. Она заботится о твоей безопасности.
Меня обдаёт жаром. Первый раз в жизни я не пугаюсь этого слова. Внутри меня словно что-то встрепенулось, распрямилось, как кошка, потягивающаяся на солнце; я отчаянно жду, чтобы он повторил это слово.
Его голос бесконечно мягок, в тёплых глазах пляшут светлые искорки, цвет их напоминает сейчас солнце, пробивающееся сквозь золотые листья тихим осенним вечером.
— Я тоже люблю тебя. — Его пальцы проводят по моим скулам, задерживаются на моих губах. — Ты должна это знать. Ты, конечно, знаешь это.