Он продолжает разглагольствовать, но я его уже не слышу. Какое счастье, что дядюшка у нас болтун, и какая радость, что тётушка приняла мою сторону. У застенчивости есть, по крайней мере, одно преимущество — никто не шпыняет, когда хочется, чтобы тебя оставили в покое. Я украдкой бросаю взгляд на кухонные часы: семь тридцать, а обеду ещё конца не видать. И ведь мне ещё придётся убрать со стола и помыть посуду — страшно канительное занятие; посудомоечная машина жрёт слишком много энергии, говорит тётя, так что нам приходится мыть вручную.
Солнечные лучи за окном превращаются в золотые и розовые нити. Они похожи на волоконца сладкой ваты, которую продают в кондитерской лавке в центре города — блестящие, разноцветные и воздушные. Да, сегодня вечером закат будет потрясающий. В это мгновение желание пойти на Бэк Коув так велико, что я вынуждена вцепиться обеими руками в сиденье стула, чтобы не сорваться и не выскочить за дверь.
Наконец, я решаю прекратить накручивать себя и оставить всё на произвол судьбы. Как само повернётся, так и будет. Если мы закончим обед и я управлюсь с уборкой поскорее, то пойду. Если нет — останусь. Как только я принимаю решение, то сразу чувствую себя в миллион раз лучше, и даже умудряюсь проглотить ещё несколько равиоли. И тут Дженни (о чудо из чудес!) вдруг ни с того ни с сего принимается молотить еду с удвоенной скоростью и сметает всё с тарелки, а тётя объявляет, что я могу начать убирать посуду, как только доем.
Я тут же вскакиваю и начинаю сгребать всё, что стоит на столе. Уже почти восемь! Даже если я управлюсь с мытьём за пятнадцать минут — а это почти невозможно — всё равно будет трудновато добраться до назначенного места за оставшиеся четверть часа. А уж о том, чтобы вернуться обратно до девяти часов — наступления установленного муниципалитетом комендантского часа для Неисцелённых — придётся вообще позабыть.
И если меня поймают на улице после запретного часа...
По правде говоря, я не знаю, что тогда случится. Я никогда не нарушала комендантского часа.
И в ту секунду, когда я смиряюсь с мыслью, что на Бэк Коув мне не попасть и уж тем более не вернуться вовремя обратно, тётушка делает нечто неслыханное. Когда я протягиваю руку за её тарелкой, она останавливает меня:
— Сегодня можешь отдохнуть, Лина, я сама.
И касается пальцами моей руки. Как и раньше, её прикосновение так же прохладно и мимолётно, как лёгкий ветерок.
Прежде чем сама успеваю сообразить, что это я несу, я выпаливаю:
— Вообще-то, мне нужно быстренько сбегать к Ханне.