- Нет, нет, все в порядке, - сказала Сэцуке. - Мне здесь нравится.
Ошии захотелось выпить. Чего-то очень крепкого, одуряюще-расслабляющего, только бы окончательно изгнать из тела противную дрожь. Бренди или коньяк. Он открыл меню.
- Хотите сделать заказ? - стюард изготовил такую же черно-белую ручку и крошечный блокнот.
- Ты что-нибудь хочешь, Сэцуке?
- Сок, - Сэцуке подумала и добавила, - морковный.
- Два морковных сока, - с сожалением закрыл меню Ошии. Неожиданно ему стало стыдно пить спиртное в присутствии ребенка. Черт знает, что такое.
"Неплохо", - сказал Эдвард.
"Неплохо", - подтвердила Сэцуке.
"Я хочу смотреть в окно", - попросил медведь.
Сэцуке усадила игрушку на узкий приступочек, где раскидана сувенирная мелочь - открытки с видами дирижаблей, мир-городов, улыбающихся стюардесс и стюардов.
- Уважаемые дамы и господа, командир корабля господин Танаки Мамуро и экипаж искренне приветствует вас на борту дирижабля "Альбатрос".
Пассажиры захлопали в ладоши, оркестрик сыграл туш.
- Наш дирижабль совершает полет по маршруту Киото-Хэйсэй. Ориентировочное время в пути - три часа сорок минут, высота полета - пятьсот метров, анима-коридор - восемь. Прошу всех пассажиров оставаться на своих местах до входа судна в анима-коридор. Уверен, что наш полет пройдет в веселой и непринужденной обстановке. Все желающие и, особенно, дети будут дополнительно приглашены на ознакомительную прогулку по "Альбатросу".
6
Магнитные зацепы отрывались один за одним от громадного и кажущегося чересчур массивным, чтобы летать, сигарообразного тела дирижабля. С громким чпоканьем отсоединилась причальная гофрированная труба и медленно отъехала от гондолы. Внутри прохода, держась за страховочные скобы, стоял техник и помахивал световой палкой, еще раз подтверждая - все идет нормально.
Возобновился мелкий, надоедливый дождь. Даже не дождь, а как будто влажная вуаль повисла между небом и землей, и любое движение вызывало ее колыхание, мокрые шлепки и холодные поцелуи. Техник выплюнул окончательно промокшую ароматическую палочку, вонявшую уже не ванилью, а, скорее, плесневелым хлебом, кивнул смотрящему на него стюарду и затопал внутрь посадочной зоны, поеживаясь от залетающих за воротник дождинок.
Тяжелая дверь гондолы зашипела, втискиваясь в свое ложе, стюард привычно пнул в полагающееся место, отмеченное блестящим пятном облупившейся краски, навалился плечом и повернул рычаг. С лязгом сработали замки, герметизируя, отделяя теплое нутро от внезапной промозглости аэропорта.
- Готово, кэп! Швартовы отданы!