Не поднимаясь с колен, он по-крабьи, смешно и неуклюже подбирается к валяющемуся на полу платья и тащит его к Агатами. А как она его наденет? Это придется сделать самому Рюсину - ухитриться натянуть тонкую материю со множеством каких-то непонятных замочков, застежек, складок, карманчиков, клиньев, воланов на безвольное тело девочки.
- Дай мне, - на плечо Рюсина ложится тяжелая рука. Рюсин пугается, но это - Тэнри. Тэнри! Тэнри! Рюсину кажется, что с него внезапно сняли тяжеленный груз, освободили от неимоверной тяжести. Ну какой из Рюсина командир?
- Как ты? - жалобно спрашивает Рюсин. Тэнри смотрит на распростертое тело Агатами, и Рюсину становится стыдно. Мучительно стыдно. Уши и щеки начинают гореть, пылать. Во рту пересыхает. Как будто именно он, Рюсин, сделал все это с Агатами. Он до сих пор сжимает, мнет в руках платье.
- Дай мне, - повторяет Тэнри, и Рюсин безропотно отдает ему вещь. - Занимайся своим делом.
Тэнри прав. Тысячу раз прав. У каждого из них свое дело, своя задача. У Тэнри - командовать, сражаться и спасать. У него, Рюсина, - сражаться и спасать. У Агатами - быть спасенной. Во имя Никки-химэ! Во имя Принцессы! Комната начинает сжиматься, как воздушный шар из которого выпускают воздух.
Каждая вещь приобретает почти невозможную четкость, каждая вещь начинает звучать и пахнуть. У всего в мире есть своя мелодия, симфония звуков, красок, запахов, ощущений, нужно только уметь ее видеть, видеть не глазами, конечно, а чем-то иным... Может быть, сердцем?
Весь мир сплетен из света и тени, из анимы и техиру. Кто-то разбил глиняный кувшин, и теперь мертвые осколки перемешались с истинным светом творения. Сквозь тьму видны блестки света, они потрясающе красивы, хочется напрячься, оттолкнуться от бескрайнего, необозримого поля, усеянного мертвыми телами, и лететь туда, в другие пространства, к более теплым и счастливым мирам.
Где же вы, Тэнри и Агатами?
Мы здесь, мы здесь!
Тогда вперед! Прочь отсюда! Никки-химэ ждет нас!
26
Было темно и холодно. И еще больно. Очень больно.
- Я умираю? - спросила Сэцуке
Над ней кто-то склонился. Девочка почувствовала теплое дыхание на своем лице.
- Я умираю?
- Да, Сэцуке, ты снова умираешь...
Снова? Почему - снова?
- Мне не удалось защитить тебя, - грустный голос.
- Я не хочу больше умирать, - сказала Сэцуке. - Сколько раз это уже происходило?
- Два раза, - чужое дыхание почти обжигало холодеющие щеки.
- Зачем? Зачем?
- Ты очень важна для всех нас, Сэцуке.
- Значит я снова буду... снова буду живой?
- Да. То, что произошло, окажется лишь сном... наваждением... забытым воспоминанием...