Бимайн. Тариф на безлимитное счастье (Свешникова) - страница 73

– О боже, Клара! – истошно вскрикнула мадам Правильность.

– Что значит Клара?

– Домработницу звали Клара.

В лифте зажегся свет, и мы поехали наверх. На шестой этаж. Где нас уже ждал Романович.

Я бросилась к Алеку на шею.

– Ты не представляешь. Мне было так страшно, так страшно в этом чертовом лифте, давно говорила, что ремонт в доме нужно делать, что излила всю душу твоим соседям.

– Маш... Это не мои соседи!

– Так я и знала, вечно эти старики погреться ходят в чужие подъезды.

– Нет, ты не поняла, это мои родители.

И снова стандартная процедура «Милость на гнев: сменить». Часов не было – мой взгляд метался от двери к окну. Вот вам и комедия семейных положений.

– О, боже!

– Что такое?

Алек улыбался во весь рот. И почему-то постоянно обнимал меня, пытаясь замаскировать порванную рубашку. Нелепость – наша отличительная особенность. Изюминка, хотя скорее арбузинка.

– А то, что я не знала, что это твои родители. И несла им всякую ерунду про клан евреев, с которым я иду знакомиться. Алек, ей-богу, во всем ты виноват. Нервы, прости, ни к черту.

И не надо всяких цитат вроде «Ooops, I did it again». Сама знаю.

Я с высоко задранной головой прошла в квартиру и осмотрела хоромы. Кроме предположительного «уютненько» слов не находилось. Скинула пальто на гору верхней одежды, лежащей на полу. В прихожей также находилось массовое захоронение зимней обуви.

– Маша, у нас принято снимать обувь.

Бросил меня на съедение волкам и еще приказывать будет?

– Я не могу.

– Что значит не могу? Не можешь – сходи в туалет. Только сначала сапоги сними.

Вот как всегда, сейчас придется сдаваться, ведь не знаешь, что врать, говори правду.

– У меня колготки в сеточку, – прошептала я ему на ухо, иногда успевая улыбаться голодной стае, заседавшей в гостиной.

– Мам, у нас есть бахилы?

– Нет у нас бахил, если она в рваных колготках – то пусть пойдет и вымоет подошвы, а потом пол, по которому ходила. – Я ей определенно не нравилась.

Я расстегнула сапоги и выставила на всеобщее обозрение ярко-красные ногти, просвечивающие под колготками.

Романовича как ветром сдуло. На кухню.

Я же принялась за занятие арифметикой, пытаясь сосчитать количество граждан Израиля в одной комнате. На двенадцати я остановилась.

Ход событий изменил мистер Вежливость:

– Маша, познакомьтесь, это троюродные братья Александра – Михаил, Евгений, Соломон и Меня. Баба Хая, тетя Келя, тетя Сара. Это его дяди – Самуил, Абрам, Шломо. Сестра двоюродная Хава, троюродная Мириам, племянница Изольда. Ну про нее Алек вам, конечно же, рассказывал.