Теперь все обратили внимание на нас с Любезным. Нас стили расспрашивать.
И мы подробно рассказывали, как мы ехали с Малининым и как нас остановили солдаты, которые оказались юнкерами. И как они забрали Малинина и шофёра, и как потом в сторожке мы увидели раненого кашевара.
Нас хотели повести в штаб, но там сказали, что они уже всё знают.
С улицы доносилось урчание грузовиков, гудки автомобильных сирен, короткие боевые команды. Слова «восстание юнкеров» всё чаще раздавались вокруг.
Митрий прошёл мимо нас вместе с комиссаром в группе других людей.
Когда мы с Любезным вслед за ними тоже вышли на крыльцо, то увидели их всех отъезжающими в большом автомобиле.
Все были озабочены и заняты своим делом.
На крыльце было холодно, мы хотели вернуться обратно в вестибюль, но дневальный, дежуривший в дверях, был новый и не знал нас.
Мы сказали ему, что мы отсюда, из Смольного, и что матрос Панфилов знает нас.
— Матросов здесь нет, они юнкеров бьют, — сказал дневальный.
Тогда мы пошли на площадь.
Уже заметно рассвело, слышно было, как звонили в церквах.
Когда мы вышли на перекрёсток, то мимо нас пронеслась открытая трамвайная платформа с красногвардейцами, увешанными разным оружием.
Мы подождали трамвай и поехали тоже. В городе было неспокойно, но никто не знал толком о том, что произошло.
Мы ехали довольно долго. На деревянном длинном мосту трамвай неожиданно остановился.
— Дальше не пойдёт, — сказала кондукторша. — Стреляют там.
Вместе с другими пассажирами мы вышли на мостовую. Впереди стояло, оказывается, ещё несколько трамваев. Дальше тянулась странно безлюдная улица.
Мы прошли по этой улице квартала два. Вдруг часто-часто забил пулемёт. Стреляли откуда-то с крыши, пули с визгом отскакивали от мостовой. Мы побежали вперёд и свернули за угол. Тут поперёк улицы лежала колёсами вверх трамвайная платформа. Из мостовой были выворочены камни и навалены грудой. И за этими грудами и за платформой прятались красногвардейцы и, кто с колена, кто лёжа, стреляли.
— Эй, куда прёте, чёртово семя! — услышали мы и увидели мастерового в грязном переднике. Он потянул меня за конец башлыка вниз в подвальное помещение, где была керосиновая лавка.
— Вам что, жизнь не дорога? — грозно, спросил он и сказал, чтоб мы ушли подальше от двери.
Но сам он всё время высовывался.
— Вон он откуда бьёт, — сказал он, — глядите!