Василий Макарович снова припомнил слова мрачного санитара. «Они переехали в четвертый подъезд от очкарика». Запертая на замок дверь была третьей по счету, значит, по всему выходило, что санитар говорил про полуподвал. Хотя этот полуподвал выглядел нежилым и очень подозрительным.
Однако других вариантов в обозримых окрестностях не имелось.
Василий Макарович огляделся по сторонам и неохотно спустился по ступеням.
Дверь перед ним была давно не крашенной, растрескавшейся и перекосившейся, однако, когда он толкнул ее, она с жутким скрипом приоткрылась.
Дядя Вася протиснулся внутрь.
Он и сам не знал, что ожидал увидеть за этой дверью – скорее всего, мрачный сводчатый подвал, населенный крысами и бомжами. Однако перед ним показалось маленькое, довольно чистое помещение, скудно освещенное болтающейся под потолком тусклой лампочкой. В этом скудном свете Василий Макарович разглядел толстую тетку лет шестидесяти в полосатых шерстяных носках и отороченной мехом безрукавке. У тетки было жабье лицо, маленькие тусклые глазки и огромная бородавка на левой щеке.
При виде ее в душе у дяди Васи всплыло какое-то смутное, но неприятное воспоминание. Тетка разгадывала кроссворд, но сразу же оторвалась от своего занятия и уставилась на вошедшего.
– Пропуск! – проквакала она совершенно по-жабьи.
Только тут дядя Вася понял, кого она ему напоминает.
Много лет назад, когда он был совсем молодым лейтенантом, ему пришлось некоторое время прожить в милицейском общежитии. Там дежурила на вахте точно такая же тетка с жабьим лицом и замашками заправского эсэсовского надсмотрщика. Ей доставляло огромное удовольствие мучить молодых жильцов, она ни за что не пускала в общежитие девушек, да и самих молодых милиционеров не пропускала в неурочное время, и получала огромное удовольствие, унижая их всеми доступными способами.
Кто-то из жильцов общежития прозвал ту вахтершу Шарфюрером, и это прозвище надолго к ней приклеилось. Особенно подходящим оно казалось оттого, что вахтерша все время вязала один и тот же бесконечный шарф.
Василий Макарович протер глаза и пригляделся к тетке.
Неужели это она, Шарфюрер из того давнего милицейского общежития?
Да нет, слишком уж невероятно! Той сейчас было бы, наверное, лет сто! Столько все же не живут даже вахтерши!
– Пропуск! – снова проквакала тетка.
Дядя Вася растерянно молчал, и вдруг из-под журнала с кроссвордом показался темный сдвоенный ствол.
Василий Макарович не поверил своим глазам.
Под журналом вахтерши лежала охотничья двустволка огромного калибра с коротко отпиленными стволами – самый настоящий кулацкий обрез, страшное оружие, особенно на дистанции ближнего боя. Выстрел из такого обреза оставляет раны размером с футбольные ворота.