— Увы! — Сэр Льюис вздохнул и пожал плечами.
— А вообще — это твой знакомый? — спросил Йорген.
— В первый раз вижу… Друзья зовут меня Урсом и не делают попыток выставить большим важным Архивным Червяком. — Урс обиженно вскинул голову и поинтересовался: — Может, это твой приятель, Йорген?
— Может, и так, — согласился Йорген, — только я об этом пока ничего не знаю.
— Выпей, может, вспомнишь… Говорят, помогает.
Профессор Ким улыбнулся. Потом окинул взглядом своих собеседников и произнес, еще более утрируя свой и без того довольно заметный акцент:
— Ай бэк е пардон. — Он читал и писал по-английски, но, наверное, ему всегда не хватало разговорной практики. — Приношу свои извинения… Дело в том, что я иностранец, проездом, так сказать, в поисках экзотики. Говорят, в этом баре можно найти парочку местных пропойц, один из которых выдает себя за известного охотника, а другой — нет, представьте! — за оксфордского профессора.
— Иностранец, а как осведомлен о наших делах, — похвалил Йорген. — Охотником стану я после пары рюмок этого пылающего коктейля…
— Слабак! — воскликнул Урс. — Я продержусь до пятой, прежде чем вспомню Оксфорд.
— А кстати, что это за штука? — Профессор Ким с удивлением смотрел на трехслойный коктейль в небольшой рюмке — верхний бесцветный слой горел голубым пламенем.
— Здесь это называется «Бэ пятьдесят два»… Так же зовется американский бомбардировщик. Допиваешь — и чувствуешь себя эскадрильей стратегической авиации, выходящей на цель…
— Точно, — обрадовался Урс, — шпагоглотатели, пожиратели огня… Нам надо заказать то же самое. Получится оксфордский бомбардировщик Маклавски — Ким.
— Тихо, осторожней. — Йорген опасливо озирался по сторонам. — Это — запрещенное оружие.
— Тогда по глотку и вперед! Заодно отловим наших колдунов-людоедов…
— Больших ценителей старины, — усмехнулся Йорген.
— Вобьем осиновый кол, — с театральной торжественностью произнес Ким.
— Отлично! Отпил — увидел — разбомбил!
— За Кесаря и его сечение!
— За харакири, за банзай, за «Панасоник»… Янки, гоу хоум!
— Все женщины равны! — произнес Урс.
— А мужчины — ровнее, — добавил Йорген.
— А Чарлз Дарвин — лучший друг обезьян, — сказал Профессор Ким. — И все же мы не совсем верно себе представляем, с чем столкнулись. У меня есть… — Профессор Ким на миг замолчал.
НЕ СОВСЕМ ТАК.
Рука непроизвольно потянулась к голове, чуть выше линии лба. Он понял, что может сейчас случиться, и очень бы хотел, чтобы этого не произошло. Вдруг незаметно большой теплой волной подкатило ощущение, что все это с ним уже было… Бар, наряженный, как рождественская елка-пальма, коктейль-бомбардировщик и дурашливый настрой вовсе не отменяют смутную невысказанную уверенность, что ЧТО-ТО не так, что, двигаясь по кругу, опять проходишь то место, где надо что-то исправить, и тебе опять не удается… Такое острое ощущение дежавю обычно предшествовало падению ТУДА. Но Профессор Ким давно научился с этим справляться.