— Да! Говорите!
— Корней Львович, простите. Здравствуйте!
Этого чуть искаженного телефоном голоса Корней припомнить не мог.
— Ну? Кто это?
Скорее всего, звонил какой-нибудь проходимец, доставший его личный номер у вездесущих папарацци.
— Это Фадеев. Дмитрий. Ну, Митя от Иосифа Шлица…
— Ах, вот как. Да. Здравствуй, Дмитрий.
Корней не верил в телепатию, но был крайне суеверен. Поэтому посчитал такое совпадение на встречном курсе хорошим предзнаменованием. Он и забыл, что этот его номер знает прихлебатель Шлица.
— Вы уже, наверное, знаете про моего босса?
— Да, конечно. Я тебе сочувствую. Жаль, крупный деятель был…
— Да, да. Мне тоже его жаль. Корней Львович, я, может, не вовремя, но у меня вопрос достаточно срочный.
Фрост весь обратился в слух.
— Давай, давай. Чем тебе помочь?
— Я… собственно говоря… ну, в общем, хотел с вами переговорить на предмет возможного сотрудничества… — Митя замялся и умолк, сопя в трубку.
Корней выдержал паузу и довольно холодно переспросил:
— Сотрудничества? Хм. А какое у нас может быть сотрудничество?
— Ну, я имел в виду… работу. Я мог бы работать у вас…
«А ведь тебя припекло!» — подумал Фрост.
— Ах, вот о чем ты. Не знаю… — протянул он и снова сыграл в равнодушного хозяина положения: — А что ты можешь предложить, Дмитрий?
— Я? Я могу. Я ведь все знаю. Ну, как концерт организовать за сутки. Как корпоративы обслужить по высшему классу и такой же цене. У меня вся информация есть по проектам Иосифа Шлица. Да я еще много чего могу… — Митя снова засопел в трубку, и даже через телефонное расстояние чувствовалось, что его кто-то напугал.
«Этот парень готов на все…» — понял Фрост.
Фадеев действительно был готов на многое, ибо теперь, после того что случилось между ним и Бессарабом, возврат к прежнему состоянию стал невозможен. А терять ему, скажем прямо, было что. Помимо очень неплохой зарплаты, шлицевский директор получал регулярные премии и проценты от корпоративов и концертов. И это не считая мелочишки, которая прилипала к его не совсем чистым рукам. Воровать по-крупному Митя считал глупым и бесперспективным занятием, а потому отщипывал остатки, округляя собранные к концу месяца суммы, прежде чем отдать хозяину. Уже несколько лет, после того как восстановились все лопнувшие связи и отношения после дефолта девяносто восьмого года, меньше миллиона баксов в месяц карусель Шлица не приносила. И это чистыми, после всех расчетов с техперсоналом и певцами. Последним в цепочке стоял сам Шлиц, а перед ним — Митя Фадеев, ожидавший своей очереди. Здесь и появлялась возможность «подкорректировать остатки», и пятнадцать-двадцать тысяч шустрому Фадею перепадало всегда.