— У меня есть металл и нефть, — рассуждал он — Поля с хлопком и бумагопрядильные фабрики. Железная дорога. В Канзасе я выращиваю пшеницу.
Ральф рассказывал жене об империи, которая перейдет к ней. Он терял деньги, терял каждый день. Всю жизнь он потратил на их добычу, а сейчас терял. Однако ему было все равно: он был очень богат.
— Я люблю тебя, — уверял он, лаская в темноте грудь жены, — Ты должна знать то, о чем я говорю. Следить за всем. Тебе придется очень о многом позаботиться. Я благодарю тебя.
Сейчас слова Ральфа имели другое значение. В темноте большого зала он думал об убийствах людей. Об убийстве Кэтрин. Его тревожило то, что он убьет миссис Ларсен или невинных горожан, хотя вряд ли он когда-нибудь поедет в город.
— Я боюсь, — сказал он.
— Чего?
— Боюсь, что убью Антонио, когда он придет.
— Он не придет, — тихо произнесла Кэтрин, — Он никогда не придет.
Миссис Ларсен с ума сходила от беспокойства и подозрений. Она не пускала Кэтрин в кухню. Готовила для Труита отдельную пищу, которая ему нравилась с детства. Он не ел. Служанка настаивала на вызове врача. Она ни разу не плакала по мужу, никогда не вспоминала его имя, но не могла смотреть без слез на покрытые сыпью руки хозяина.
Однако Труит отказывался от помощи. Миссис Ларсен его умоляла. Тогда Кэтрин отправилась в город, вызвала доктора. Тот прибыл и поставил диагноз: Рак крови, костей и мозга. Повсюду метастазы. Причина — вдыхание паров на производстве; в них высокое содержание мышьяка. Ему доводилось видеть разложение тканей и сепсис у рабочих на чугунолитейной фабрике Труита. Мужчины умирали в тридцать пять лет, оставляя вдов и детей. Врач не удивился и посоветовал приготовиться к худшему. Он дал Труиту морфий для уменьшения болей.
— Это рак, — сообщила Кэтрин служанке. — Мы должны облегчить его страдания. Остается ждать. Сделать ничего невозможно.
— Я не верю этому врачу, — заявила миссис Ларсен, — Что-то происходит. Что-то неестественное.
Ее доброта по отношению к Кэтрин сменилась подозрением и неприятием. Но сделать она ничего не могла. Ее пищу Труит не ел.
Ральф начал посещать церкви, каждую поочередно. Он боялся людей, боялся прикосновений и взглядов, но ходил. Кэтрин его сопровождала. Она сидела в простых платьях среди кальвинистов, лютеран, сведенборгианцев,[12] негритянских проповедников и пятидесятников. Посмотрев на покрытое гнойниками лицо Труита, священники говорили не об адском огне, а об исцеляющей силе любви. Адский огонь выгорел, осталось только милосердие. Было трудно, но Труит держался прямо, избегая встречаться с кем-то глазами. После службы он тихо общался с соседями и рабочими. Никто до него не дотрагивался. Никто не выражал озабоченности, что он неважно выглядит. Поездка домой по тряской дороге превращалась в пытку. Труит опасался, что лошади понесут.