Самых рьяных приверженцев различные секты находили среди обитателей Малой Азии, поэтому неудивительно, что, когда в VIII веке возникло течение иконоборцев, там тут же объявилось много его сторонников. Восточные народы искали веры простой и ясной, с четкими правилами. (Возможно, это является одной из причин того, почему ислам нашел такой быстрый отклик в Сирии и Палестине.) Многословные дефиниции соборов и сложная изощренная обрядность византийской церкви были чужды их взглядам, хотя приморские греки упивались ими. Если древние греки были, по определению Аристотеля, животными политическими, то византийских греков с этой же точностью можно назвать церковными животными.
Как глубоко проник в души людей этот подход, хорошо видно по отношению византийцев к императорам. В какой-то степени у них сохранялось традиционное древнеримское представление о том, что император – властитель выше закона. И в то же время он воспринимался как вице-регент, наместник Христа на земле. В зале заседаний Государственного совета стоял трон с постоянно раскрытым Евангелием. Прямо над императорским троном находилась мозаика с изображением Христа и надписью: «Царь во Христе», как бы постоянно напоминавшей, что Христос является истинным владыкой государства. Император избирался не как наследный правитель, а как вольный избранник армии и сената с одобрения народа. (Только во времена македонской династии установился принцип передачи трона по наследству.) Новый император становился правителем только после этого одобрения, а коронационная служба всего лишь скрепляла церковной печатью уже свершившийся факт. С одной стороны, император был почти божественным, с другой – он назначался народом. Ему надлежало блюсти высочайшие принципы поведения. Он обязан был быть сдержанным и умеренным в желаниях, чутким и благодетельным. Он должен был скрупулезно соблюдать законы… и мог быть отлучен от церкви. Но также признавалось, что он человек со своими слабостями, и поэтому, а также по милосердию Божьему, его прегрешения, часто чрезмерные, следовало прощать. Однако поддержка народа полагалась не его персоне, но его званию и Божьему его одобрению. Так что население было верно ему, лишь пока эти два условия совпадали. С того момента, как его должность переходила к другому, верность автоматически переходила за нею вслед. Слова «Король умер, да здравствует король!» буквально отражали византийскую ситуацию, пусть даже трон был захвачен самым нечестным способом. Чтобы правильно понимать историю Византии, следует всегда помнить об их своеобразном подходе к императорской власти.