Поручики переглянулись, недоуменно пожав плечами. Внушительного старикана они не узнавали. Оба успели стать неплохими знатоками Третьего Рейха, где оказались не впервые, а вот с прочими историческими периодами Германии у них обстояло гораздо хуже. Старикан, судя по сюртуку и шейному платку вместо галстука, обитал в первой половине девятнадцатого столетия — только это они и могли определить, а для более детальных уточнений не хватало знаний.
— Вася… — так же тихонько сказал Черников, кивнув на бюст незнакомца, — а ведь это неправильно… Так не бывает…
Ляхов лишь понятливо кивнул, не произнеся ни слова. Он прекрасно понял товарища. Действительно, представшее им зрелище было жутко неправильным. Немцы, конечно, нация крайне трудолюбивая, но вряд ли и они в состоянии за какой-то час успеть провернуть этакую штуку: полностью демонтировать трехаршинного каменного тевтона, убрать его с глаз долой, водрузить вместо него бюст неизвестного старикана, привести в порядок брусчатку и улетучиться, не оставив ни следа. К тому же… Кто бы здесь вздумал самоуправствовать? Снять статую, как они слышали, установленную, как им говорил лавочник, по личному распоряжению фюрера во время его кратковременного здесь пребывания? И поставить вместо нее гораздо более мелкий памятничек какому-то штатскому, ничуть не ассоциирующемуся с Третьим Рейхом? Были у фюрера любимцы из тех времен, но они известны наперечет, и никого из них старикан не напоминает…
— Паша, Паш… Оглянись. Непринужденнее только, не суетись, как деревенщина…
Черников оглянулся. По тротуару шествовали два офицера — один молодой, другой пожилой, классические стандартные пруссаки: оба словно аршин проглотили, физиономии чванливые и туповатые, у пожилого монокль в глазу, а уж выправка, а шагистика…
Им уже приходилось не раз видывать подобные экземпляры. Однако те щеголяли в форме уже нового, вермахтовского образца, а эти двое — в старомодных, кайзеровских мундирах без нацистских орлов на груди. Фуражки опять-таки кайзеровских времен: с красным околышем и белым верхом, с двумя круглыми кокардами — на околыше и на тулье.
Прошагав в ногу и внимания не обратив на такую мелочь, как двое молодых штатских, офицеры свернули за угол и пропали с глаз.
— Кино они тут снимают, что ли? — негромко предположил Ляхов.
— Полагаешь?
— Ну, а что ж еще… Пустили артистов погулять, чтобы те к мундирам приобвыклись, в роль вошли…
— А это? — Черников кивнул на хмурого старикана, при жизни определенного мизантропа. — Тоже для кино за час успели? Знаешь что? Что-то мне все это не нравится, ничего не понимаю, а — не нравится… Как-то неправильно оно все, точно тебе говорю.