На кофейном столике у дивана, обитого черной кожей, стояли две бутылки дорогого виски (одна уже пустая). На противоположной стене висел оригинал Руо — правда, гуашь, но оттого не менее ценная. За роялем, играя «Сердце и душу», сидела невысокая брюнетка в белой вышитой блузке и мини-юбке.
Девушке было года двадцать три: курносый носик, большие карие глаза, длинные черные волосы, накладные ресницы. Они начинали дрожать, когда их обладательница брала фальшивую ноту, что, впрочем, случалось довольно часто. Глухой явно не замечал, что девица фальшивит. То ли у него и впрямь было плохо со слухом, то ли сказывалось выпитое виски. Двое других мужчин в комнате тоже относились к ее игре снисходительно. Один даже пытался подпевать, но девица то и дело брала фальшивую ноту и начинала все сначала.
— Не выходит, — капризно надула она губы.
— У тебя все выйдет, радость моя, — сказал Глухой. — Ты только не сдавайся.
Один из мужчин — невысокий, стройный, со смуглым лицом индейца, в узких черных брюках, белой рубашке и накинутой на плечи черной куртке — сидел за письменным столом и печатал на машинке. Второй, подпевавший девице приятным голосом, — высокий, широкоплечий и голубоглазый — был одет в джинсы и голубой свитер.
Девушка продолжала бренчать, а Глухим овладела блаженная истома. Развалившись на диване, он размышлял о второй части плана и еще раз порадовался, как хорошо он все продумал. Он посмотрел на девицу, которая опять сфальшивила, и ласково ей улыбнулся. Потом взглянул на Ахмада, согнувшегося над пишущей машинкой.
— Самое замечательное, — сказал он, — что никто нам не поверит.
— Еще как поверят! — ухмыльнулся Ахмад.
— Это потом.
— Потом поверят непременно, — согласился Ахмад, хлебнул виски, покосился на ножки девушки и снова забарабанил по клавишам.
— Во сколько обойдется нам рассылка писем? — спросил человек в джинсах.
— Видишь ли, Бак, — сказал Глухой, — мы должны отправить сто конвертов по пять центов, это будет стоить пять долларов. Если, конечно, я сосчитал правильно.
— Ты всегда считаешь правильно, — сказал Ахмад и улыбнулся.
— Жутко трудное место, — подала голос девушка и стала повторять одну и ту же ноту, словно надеясь запомнить ее на всю жизнь.
— Ты, главное, не сдавайся, Рошель, — подбодрил ее Глухой. — Рано или поздно у тебя получится.
Бак взял стакан, обнаружил, что виски кончилось, и подошел к кофейному столику налить еще. Он двигался с тяжелой грацией спортсмена, готового к схватке, — спина прямая, руки вдоль тела.
— Давай я тебе налью, — сказал Глухой..
— Да ладно, — откликнулся Бак, но протянул стакан. Глухой щедро налил ему виски.