— Ты почти угадал, — хихикнула Госпожа, эффектным щелчком пальцев создавая кресло, материализовавшееся в языках синего пламени. — Палачом мне тоже быть приходилось. Я так люблю наблюдать за чужими мучениями… — голос Госпожи приобрел мечтательные нотки, а по моей спине пронесся табун мурашек. Ну почему мне так не везет, а? Поему именно я попал в этот переплет? Мне спокойно жилось дома…
— Видишь ли, — Госпожа откинулась на спинку кресла. Я подумал, что стоять мне неохота, и уселся на холодный каменный пол. Женщина хмыкнула, но ничего не сделала. — В этом мире рабство незаконно. А, по заветам богов, опыты в магии Крови вообще запрещены.
— А как же… — я не договорил, а моя рука взлетела вверх, прикасаясь к ошейнику.
— Ну, — женщина холодно улыбнулась. — Ошейник личного подчинения несложно замаскировать. Правда, и обнаружить его тоже легко, но в этой долине я полноправная хозяйка и поступаю так, как захочу. А ты… мне нужен был материал для опытов. Я хотела достать себе демона, а вместо этого получила тебя. Впрочем, это даже лучше — демоны не будут мстить мне за плен и вероятную гибель их сородича.
Все это было сказано таким спокойным и равнодушным тоном, что мне впервые стало по-настоящему страшно. Эта женщина… Это не человек, а монстр в красивой оболочке, которому я ухитрился попасть в лапы.
— Ну зачем так сразу, — нежно оскалилась Госпожа. — Может, ты даже сможешь выжить. Я не собираюсь тебя убивать… сразу, по крайней мере.
После этих слов мое сознание затопил дикий животный ужас. Я вскочил, собираясь бежать — куда угодно, лишь бы подальше отсюда! Но прежде, чем я успел что-либо сделать, в мою сторону полетело багрово-черное облако тумана, мгновенно облепившее меня с ног до головы. Рефлекторно я сделал вдох…
* * *
Туман рассеялся, и я обнаружил, что стою на том же самом месте и в той же пещере. Вот только… куда пропала Госпожа и что здесь делает моя мама?
— Мама! — Я бросился к ней, чтобы предупредить, уберечь! Но на полпути с размаху врезался в возникшую из ниоткуда прозрачную стену и отлетел назад, крепко приложившись спиной.
— Мистик? — Мама глянула на меня с нескрываемым испугом. — Ты же умер!
Я оцепенел. Как… Что это значит?
— Мама, я не умер, — а голос-то дрожит. — Я живой!
— Нет, не может быть, — мама попятилась и, не удержавшись на ногах, села на пол. — Мы же тебя похоронили. Ты умер, умер…
— Мама, я живой! — Я вскочил и, подскочив к прозрачной преграде, ударил по нему кулаками. — Живой!
— Ты умер… — Продолжала бормотать мама. — Умер…
Внезапно левую руку обожгло острой болью. Я дернулся и заметил, как на левом запястье стремительно затягивается глубокая рана. Одновременно с этим раздался легкий вскрик. Я вскинул голову и увидел, что у мамы возникла точно такая же рана и на том же самом месте. Только, в отличие от моей, затягиваться она не спешила.