Ей показалось, что это вовсе не ее голос, что нужно кричать во все горло, чтобы родители ее услышали.
— Мне нужно в больницу, — рыдая, сообщила Лайла. — Со мной что-то происходит.
Мать подбежала к ней и положила руку ей на лоб, чтобы проверить, нет ли у нее жара, но в этот момент очередная схватка заставила Лайлу скрючиться на полу. Сквозь приступы боли Лайла услышала, как громко вскрикнула мать, а когда смогла встать на ноги, та закатила ей такую затрещину, что у Лайлы чуть не переломилась шея. Потом родители принялись орать, обвиняя друг друга в тупости, полной слепоте и даже преступной небрежности. Про Лайлу они, похоже, в тот момент забыли. Наконец отец и мать пришли к выводу, что вызывать «скорую помощь» с ее громкой сиреной — это позор, который они не переживут, а потому было решено срочно вызвать кузину Лайлы, работавшую медсестрой в отделении скорой помощи больницы Бикмана.
К этому времени Лайлу уже мало интересовало, какое будет принято решение. Ей было все равно, что мать, обливаясь горючими слезами, звонила кузине Лайлы, и что отец ушел из квартиры, хотя идти ему было некуда. Сидеть в холле или зайти к соседу якобы для того, чтобы попросить стакан воды или чая, он считал унизительным, а потому уселся прямо на лестнице, моля Бога, чтобы его никто не увидел. Лайла предоставила родителям самим решать, что делать. Когда они отказались везти ее в больницу, она вернулась в свою комнату и упала на колени перед кроватью. Через некоторое время она прижалась лицом к холодной простыне и вцепилась обеими руками в матрас, чувствуя, как погружается в темноту. Всякий раз, как начинались схватки, ей казалось, что ее опоясывает огненная лента. С каждым разом лента жгла ее все сильнее, норовя прожечь живот до самой спины. Лайла знала только одно: этих мук ей не вынести. И все же не осмеливалась кричать и звать соседей. Лайла просто молила кого-нибудь прийти ей на помощь. Мать наверняка ее слышала, но сделала лишь одно: плотно закрыла дверь в комнату дочери.
Ночь выдалась такой холодной, что капли дождя замерзали в воздухе, не успев долететь до тротуара. В городе прошла череда несчастных случаев: автомобили и автобусы заносило на скользкой дороге, в номерах отелей отключался свет из-за выходивших из строя генераторов, водопроводные трубы замерзали и лопались, деревья покрылись коркой инея. Лайлу в ее комнате окружало кольцо черного огня. Наверное, она провалилась бы в эту темноту и осталась бы там навечно, если бы к полуночи не приехала кузина Энн. Дверь спальни тихонько приоткрылась, послышалось шарканье дерева о дерево, словно захлопала крыльями огромная птица. Лайла вздрогнула, когда из коридора в ее комнату хлынул свет. На какое-то мгновение она подумала, что всю эту боль она просто выдумала, а потому молча смотрела, как кузина снимает серое шерстяное пальто и кожаные сапожки. В приоткрытую дверь Лайла видела лицо матери — та успела заглянуть в комнату, прежде чем закрылась дверь. По крайней мере, Лайле казалось, что это была мать: ее фигура, рост и одежда. Но если это была мать, то почему она не ворвалась в комнату, не бросилась к постели дочери и не обняла ее, пытаясь спасти, защитить?! Лайла изо всех сил всматривалась в коридор, но увидела там лишь тень, которая быстро исчезла, когда кузина Энн подошла к двери и заслонила собой свет. В коридоре никого не было.