Богатырь миновал дракона и увидел стволы малых деревьев. Стволы двигались, покрыты они были не корой, а рыжими иглами шерсти и заканчивались копытами – каждое с мельничный жернов.
Жихарь снова запрокинул голову и сообразил, что вовсе это не стволы, а ноги четырех оленей. Олени, отталкивая друг друга, хватали мягкими губами листья, норовя ухватить позеленее.
Он отбежал подальше, чтобы не попасть под копыто, и тут разглядел свисавшие с дерева огромные человеческие ноги в кожаных лаптях.
Богатырь отошел еще. На самой нижней ветви, удавившись толстым ладейным канатом, висел волот-великан. Язык у великана вывалился едва ли не ниже густой бороды. Один глаз волота был закрыт, другого, видно, не было вовсе – иначе зачем нужна была висельнику при жизни черная повязка, как у морского разбойника?
Мало того, из груди волота торчало толстое и длинное древко копья, коим был он пригвожден к стволу.
«Ух ты! – промолвил молчком Жихарь. – Надежно с тобой распорядились, наверняка...»
Великан, словно бы услышав его, открыл глаз. Око было большое и ярое. Волот приподнял свисавшую руку и несколько раз двинул ладонью в сторону: дескать, проходи, не мешай, не до тебя...
Жихарь подчинился и попятился назад, не выпуская дерева из виду. Там еще много чего было любопытного: в кроне примостился громадный орел, а между глаз у орла сидел вылинявший ястреб. Ястреб размером был как раз с обычного орла, а уж каков орел, и говорить не надо. Да что орел – белка, перескакивающая с ветки на ветку, не уступала величиной медведю, а пушистый ее хвост – другому медведю.
«Во сне ведь человек и думает не так, как наяву», – уговаривал себя богатырь. Он еще разок оглянулся налево – и снова перед ним было, рукой подать, покинутое Многоборье, славный Столенград, как бы разрезанный пилою прямо по избам и теремам. Люди суетливо жили, колотили молотами, щепали лучину, топили печи, а в одной избе лежал на ложе из мехов тот, дышащий Жихарь. Вокруг него шустро шныряли старухи-знахарки, курили травами, поили через воронку неведомыми отварами...
«Нечего озираться, я отрезанный ломоть!» – велел себе герой и долгими прыжками поскакал дальше – ведь там, наверное, тоже что-то было.
Прыгал он недолго, поскольку впереди обозначилась битва – безмолвная и оттого много страшнее, чем бывает на самом деле.
Множество варягов, молодых и старых – старых было куда меньше – секли друг друга мечами и топорами, разлетались на куски дубовые щиты, падали убитые налево и направо, но крови почему-то не было. И не было у северных молодцов на лицах боевой ярости, дрались они как мальчишки с деревянными мечами – улыбались друг другу, подначивали, беззвучно хохотали при попаденном ударе.