— Хорошо, Саша. Тогда я сама буду выдавать тебе зарплату, как и было раньше. Мы могли бы вообще не оформлять документы… Но тебе же нужен стаж.
— Да ничего мне не нужно! — горячо воскликнул я, не сдержав эмоций. — Если можно не делать, то и не надо! Я согласен как раньше…
— Окей… — она постучала длинными ногтями по краю стала и резюмировала: — Тогда и оставим все, как есть. Директору так даже лучше — не надо будет с тебя налоги платить, — я знал, что директор — ее муж. — А чтобы не было лишних вопросов проведем тебя, как и раньше по ведомости внештатников. И тебе хорошо — получать зарплату чистыми, без налоговых удержек…
Я кивнул согласно. Думаю, радость в моих глазах светилась как радиация. Какая уж тут к шутам сдержанность!
— Только ты сама… сам… не проболтайся девчонкам. А то выставишь меня дурой, — она вернула мне документы… и не удержалась от вопроса: — Как ты вообще до такой жизни дошел?
Как… Я бы много чего мог ей рассказать. И про почти порезанные вены, и про истерики матери, и про вечное неистребимое чувство неполноценности, которое ядовитой иглой сидело у меня внутри. Но не стал. Просто пожал плечами и ответил:
— Я таким родился, — и добавил чуть погодя: — И это не лечится.
Алине я в тот день не соврал.
ЭТО действительно не лечится.
Увы.
Честное слово, если бы можно было стать нормальным и выдернуть злополучную иглу из души — я бы, не колеблясь, согласился. Стал бы девчонкой, влюблялся бы, носил юбки и мечтал о красивой свадьбе…
Но это невозможно.
То есть совсем.
Во время работы в маке я много рыл по интернету. И в одной статье прочел, что гендерная дисфория, от которой собственно у меня все проблемы — врожденная болезнь. Именно болезнь, а не приобретенное психическое нарушение. Она прописалась где-то в моих генах, когда я еще плавал в матушкином пузе и по размеру, возможно, не превышал яблоко… Откуда эта напасть взялась — не известно. Ученые не сумели найти причину…
Факт в том, что с ЭТИМ рождаются. И живут до самой смерти.
Так что в медицинских учебниках для таких забавных зверьков, как я, определен только один единственный способ лечения.
Операция.
И не могу сказать, будто я сразу пришел к решению, что и хочу ее сделать.
Это очень страшно. Особенно, если ты от природы ужасно боишься боли. А я понимал — боль будет. И нехилая такая. После мастектомии, удаления молочных желез, грудь заживает не так уж долго, но мне и нескольких дней хватит по уши! Что поделать — заниженный болевой порог… особенность, больше характерная для мужского тела, нежели женского. Еще одно доказательство того, что, создавая меня, добрый боженька совершил ошибку…