— Еврейский язык мне знаком, — заявляет она наконец. — Все ж не ацтеки какие-нибудь.
— Я на самом деле полисмен, — говорит Ландсман. — Но расследование частное, потому я без бляхи.
— Покажите фото.
Ландсман протягивает ей снимок. Собеседница кивает, панцирь ее самообладания лопается по шву.
— Мисс, вы его узнали.
Она возвращает фото, трясет головой, хмурится.
— Что с ним случилось?
— Убит. Выстрелом в голову.
— Гос-споди…
Ландсман вынимает нераспечатанную пачку салфеток, передает пирожнице. Та сморкается и комкает использованную бумажку в руке.
— Как вы его узнали?
— Я его подвезла. Один раз.
— Куда?
— В мотель на трассе номер три. Он мне понравился. Смешной. Очень приятный. Какой-то уютный. Путаный немножко. Сказал мне, что у него проблема с наркотой, но что он пытается от нее избавиться. Он был какой-то… Его присутствие…
— Утешало?
— М-м… Нет. Но ощущалось. Он был, присутствовал. С час примерно мне казалось, что я в него влюбилась.
— Но это только показалось?
— Теперь этого уже не узнать.
— Вы с ним переспали?
— О, вы настоящий коп. Ноз, так?
— Совершенно верно.
— Гм. Нет, секса не было. Я хотела. Потащилась за ним в комнату. Даже, как бы это сказать… приставала к нему. Напирала, там… Набросилась. А он хоть бы что. То есть вежливый и все такое, но у него другие проблемы. Зубы. В общем, он понял, что к чему.
— Что понял?
— Понял мою проблему. С мужиками. Слабость в коленках. Только не подумайте чего, вы мне не нравитесь.
— Нет-нет, мэм, что вы!
— Я лечилась. Двенадцатишаговый курс. Я как будто заново родилась. Но единственное, что на самом деле спасало — пироги!
— Неудивительно, что они так хороши.
— Ха!
— Итак, он ваше… предложение… отверг.
— Да. Но очень, очень вежливо. Рубашку на мне застегнул. Я как девчонка себя чувствовала. И он мне дал… Дал, чтобы я сохраняла при себе…
— Что?
Она опустила голову, кровь интенсивно прилила к ее лицу, Ландсману показалось, что он слышит ее пульс. Следующие слова собеседница произнесла гулким шепотом:
— Благословение. Он меня благословил.
— Наверняка парень был голубой.
— Да, он мне сказал. Но это слово не использовал. А если использовал, то я забыла. Он вроде сказал, что его это больше не волнует. Что героин проще и надежнее. Героин и шашки.
— Шахматы. Он играл в шахматы.
— Во-во, я и говорю. Но его благословение еще действует, ведь так?
Видно было, какого ответа она ожидает.
— Конечно, действует, — уверенно заявил Ландсман.
— Смешной такой маленький еврейчик. Странный. А надо же… Оно ведь сработало, правда.
— Что?
— Его благословение. У меня сейчас впервые за всю жизнь постоянный парень. У нас, типа, регулярные свиданки. Даже странно как-то.