В подворьях, к верхнему концу, должны водиться и девушки.
– Хотя это всего лишь крестьянки, но они знают, что почем! – сказал недавно Виндт, а на его маленькой бугристой плешивой голове, по которой издалека видно, насколько дерзок ее обладатель, парочка предательских царапин.
– В Читу уже отправили одного русского, чтобы привезти что-нибудь поприличнее, – добавил Меркель, «служака». Он говорил об этом таким тоном, словно о чем-то вполне обыденном.
– Между прочим, фенрих, – мельком заметил доктор Бергер, – известно ли вам, что азиатский сифилис – ужаснейшая половая болезнь?
– Нет, господин лейтенант.
– В Забайкалье он особенно распространен, – сообщил он вскользь.
Я взглянул на него. Он продолжал читать. Лицо его выглядело так, словно он ничего не произносил. Я его понял.
Кружок офицеров, интересующихся искусством, воодушевленный наступившей свободой, переделал непригодный для жилья барак в театр. Выяснилось, что среди нас имеются все необходимые специалисты: певцы, режиссеры, актеры, театральные художники.
Месяц шла лихорадочная работа. Костюмы из старой формы, рваных простыней и мешковины сшиты в собственной мастерской, покрашены краской, добытой из цветной бумаги. Занавес сделали из газет, склеив их десятикратно, покрасили краской, добытой из всевозможных материалов. На женские роли нашли молодых лейтенантов и фенрихов, обладавших наиболее женственной внешностью и походкой.
Премьера стала праздником. В сопровождении нашего офицерского оркестра, инструменты которого большей частью достали Белокурый Ангел и роскошная германская сестра милосердия, фрейлейн фон Вальслебен, под руководством венского капельмейстера, коротышки лейтенанта Холлпша, был дан водевиль. Исполнителей вызывали бесчисленное количество раз. За примадонну, выглядевшую весьма пикантно в женском платье, разгорелась нешуточная борьба.
– Она получила несчетное количество предложений и была отправлена под военным конвоем! – докладывает Виндт из Афин-на-Шпрее.
Наш режиссер, воодушевленный успехом, собирается поставить известную оперетту. Лейтенант Блау, маленький гений, может записать партитуры по памяти.
Когда на следующий день мы сидели за ужином, в дверях неожиданно появился маленький австрийский офицер. Мне сразу бросилась в глаза его своеобразная, сомнамбулическая походка. Он имеет обыкновение часами стоять во дворе на одном месте, словно к чему-то прислушиваясь. Я часто наблюдал за ним и никогда не мог объяснить себе такое его состояние.
Доктор Бергер встал и пошел к нему.
– Что вам угодно, господин лейтенант? – дружелюбно спросил он.