– Что бы он делал, если бы обладал твоими языковыми познаниями? – непроизвольно спросил я себя.
«Бежал бы!» – проносится в моей голове.
В тот же самый момент я решился, вся моя слабость исчезла. Да, я хочу бежать, снова жить полной жизнью – все, что было здесь, утопить в полнокровном переживании, смыть преодолением крайних опасностей!
Как Шуленбург я не смогу преодолеть Сибири, для этого я слишком молод, и пережил больше его… Я смогу это одолеть только тогда, когда, словно смертельно больной, очертя голову брошусь в целебный источник! Только так я смогу избавиться от своих струпьев и обрести новые силы…
Разве наш Белокурый Ангел не сказала при своем последнем посещении: «Я знаю, друзья мои, насколько эта борьба – пленение – жесточе и горше любой другой! Но она, несмотря ни на что, может привести к победе. И тогда приведет вас к такой зрелости, которой не достигнешь в повседневной жизни!»
Да, она права – это прибыль от этой эпохи и ее плоды: познание и зрелость, каких никогда не принесет никакая обыденная жизнь! Но я не могу ждать, когда все вернутся. Я в нынешнем моем состоянии этого уже не выдержу. Пойти ва-банк – мой единственный выход. Я хочу предпринять форсированный курс лечения, такой курс, который вылечит либо убьет. А без него только убьет, потому что без него лишь медленное умирание…
Когда я, возбужденный новыми надеждами, захваченный тысячами планов, сбегаю вниз, меня подзывает добряк Зальтин. Он, наклонившись, стоит у мертвецкой и указывает на маленькое зеленое растение, упрямо и упорно пробивающееся из этой безотрадной почвы.
– Я наблюдаю за его ростом уже восемь дней, – говорит он, улыбаясь. – Четыре дня назад появились первые листья, а сегодня оно уже распустило цветы!
– Да, даже самая бесплодная почва может принести свои плоды! – ответил я твердо.
Я стою у окна и смотрю наружу. Все спит, лишь доктор Бергер еще читает. Вольноопределяющийся вздыхает во сне, постель Зейдлица пуста. Пустыня передо мной безжизненна, как лунный пейзаж. «О, это не будет долго продолжаться!» – думаю я. Где воля едина – един и выход…
Я найду другого контрабандиста. И однажды ночью пролезу в том же самом месте, в котором мы пролезли в первый раз, только в этот раз я пойду не на восток, а на запад. И на этот раз мне удастся…
За холмом будут стоять две монгольские лошади. Контрабандист ждет меня с русским мундиром. Тихо вскрикнув, я взлечу в седло. Молодая трава глушит топот копыт, кони, пофыркивая, рысят. И их ноздри вдыхают западный ветер…
На рассвете мы сделаем короткий привал. Я повалюсь в степь, подложив руки под голову. Нашего лагеря с колючей проволокой и красными бараками уже совсем не видно. Еще виднеется только кладбище на сопке…