— Благожелательного вмешательства! — фыркнула Каролина, шмыгнув носом. — Вы слишком добры, pere. Это порочная, коварная женщина. Она едва не погубила мою мать, настроила ее против меня…
Я кивком подбодрил ее.
— Не говоря уже о том, что она сотворила с браком Муската, — продолжала Каролина. — Меня поражает ваше терпение, pere. Я просто в недоумении. — Ее глаза злобно блестят. — Не понимаю, почему вы не используете свое влияние, pere.
Я пожал плечами:
— Да ведь я обычный сельский священник. У меня нет большой власти. Я могу осудить, но…
— Вы способны сделать гораздо больше, чем просто осудить! — сердито воскликнула Каролина. — Зря мы не прислушались к вам, pere. Зря стали терпеть ее здесь.
— Задним числом легко судить, — сказал я, пожимая плечами. — Помнится, даже вы захаживали к ней магазин.
Она покраснела.
— Теперь мы могли бы вам помочь. Поль Мускат, Жорж, Арнольды, Дру, Прюдомы… Мы будем действовать сообща. Очерним ее. Обратим народ против нее. Еще не поздно.
— А повод? Эта женщина законов не нарушает. Все, что вы ни скажете, назовут злобной сплетней, и вы останетесь при своих интересах.
Каролина сморщила губы в улыбке.
— Мы могли бы провалить ее драгоценный праздник. Даже не сомневайтесь, — заявила она.
— Вот как?
— Конечно. — Возбуждение обезобразило ее черты. — У Жоржа широкий круг общения. И человек он состоятельный. Мускат тоже пользуется влиянием. К нему многие заходят, а он умеет агитировать. Городской совет…
Еще как умеет. Я помню его отца, помню то лето, когда к нам приплыли речные цыгане.
— Если ее праздник провалится, — а я слышала, она уже немало потратила на его подготовку, — тогда, не исключено, что ей придется…
— Не исключено, — вкрадчиво ответствую я. — Разумеется, сам я в вашей кампании не участвую. С моей стороны это было бы… актом немилосердия.
По ее лицу я вижу, что она поняла намек.
— Конечно, топ pere. — Ее голос полнится нетерпением и злорадством. Презренная женщина. Пыхтит и виляет хвостом, как разгоряченная сучка. Однако такие вот ничтожества и есть наши орудия, pere. Кому, как не тебе, это знать?
21 марта. Пятница
Ремонт на чердаке почти завершен. Штукатурка местами еще не высохла, но новое окно, круглое, в медном обрамлении, как иллюминатор корабля, готово. Завтра Ру настелит пол, и, когда половицы будут отциклеваны и покрыты лаком, мы перенесем кровать Анук в ее новую комнату. Двери нет. Входом служит люк с опускной лестницей из десяти ступеней. Анук уже горит нетерпением. Почти постоянно торчит в проеме чердака, надзирая за работой Ру и давая ему «ценные» указания. Остальное время проводит со мной на кухне, наблюдает за приготовлениями к Пасхе. Часто с ней Жанно. Они сидят рядышком у кухонной двери и тараторят сразу в два голоса. Мне приходится подкупом выпроваживать их на улицу. После болезни Арманды к Ру вернулось прежнее расположение духа. Он насвистывает, накладывая последние мазки краски на чердачные стены. Ремонт он сделал отлично, хоть и не своими инструментами, об утрате которых он очень сожалеет. Те, которыми он работает сейчас, позаимствованы с лесопилки Клэрмона. По утверждению Ру, эти инструменты не совсем удобные, и он намерен при первой же возможности приобрести свои собственные.