21 февраля. Пятница
С вечера опять похолодало. Флюгер на церкви Святого Иеронима всю ночь крутился и вертелся в беспокойной нерешительности, визгливо поскрипывая на ржавых креплениях, словно отгонял незваных гостей. К утру на город лег туман, да такой густой, что даже церковная башня, высившаяся всего в двадцати шагах от витрины шоколадной, казалась далеким призрачным силуэтом. Сквозь ватную толщу тумана пробивался глухой бой колокола, призывающего к обедне прихожан, но на его звон отозвались лишь несколько человек. Подняв воротники плащей и курток, они спешат в церковь за отпущением грехов.
Когда Анук допила молоко, я укутала дочь в ее красное пальто и, не обращая внимания на ее протесты, натянула ей на голову пушистую шапку.
— Хочешь что-нибудь на завтрак?
Она решительно мотнула головой и схватила яблоко с блюда у прилавка.
— А меня ты разве не поцелуешь?
Это наш утренний ритуал.
Ловко обхватив меня руками за шею, она облизала мое лицо, со смехом отпрыгнула, послала от двери воздушный поцелуй и выбежала на площадь. Я охаю в притворном ужасе, вытираю лицо. Она радостно смеется, показывает мне свой маленький острый язычок, кричит: «Я люблю тебя!» — и красной змейкой уносится в туман, волоча за собой портфель. Я знаю, что через полминуты пушистая шапка перекочует в ее школьную сумку, где уже лежат учебники, тетради и прочие неугодные напоминания о взрослом мире. На секунду я вновь увидела Пантуфля, скачущего за ней по пятам, и поспешила заслониться от нежеланного образа. Горькое чувство утраты и одиночества охватило меня. Как я буду жить целый день без нее? Усилием воли я подавила в себе неодолимый порыв окликнуть ее.
За утро шесть покупателей. Один из них — Гийом. Он зашел по пути домой, возвращаясь из лавки мясника с куском кровяной колбасы, завернутой в бумагу.
— Чарли любит кровяную колбасу, — серьезно говорит он мне. — В последнее время у него плохой аппетит, но я уверен, колбасу он съест с удовольствием.
— Вы и о себе не должны забывать, — мягко напоминаю я ему. — Вам тоже нужно питаться.
— Конечно. — Он виновато улыбается. — Я ем, как лошадь. Честное слово. — Он вдруг встревожился. — Правда, сейчас Великий пост. Но ведь животным не обязательно поститься, как вы считаете?
В ответ на его обеспокоенный взгляд я качаю головой. Черты лица у него мелкие, тонкие. Он принадлежит к тому типу людей, которые разламывают печенье на две половинки и одну оставляют на потом.
— Я считаю, вам обоим следует лучше заботиться о себе.
Гийом чешет у Чарли за ухом. Пес реагирует вяло и почти не проявляет интереса к пакету из мясной лавки в стоящей возле него корзине.