— Я понял, — медленно кивнул менестрель. — Спасибо за это объяснение, прекрасная госпожа, по крайней мере, теперь я буду знать, что ты отвергала меня не из-за недостатка таланта. Надеюсь, глядя на розу, ты хоть изредка будешь вспоминать обо мне. Прощай!
— До встречи, — ответила богиня.
Ликиан встал с колен и вышел, обнимая свою гитару, как единственную ценность, что теперь осталась для него в этом мире.
— Ох уж эти неисправимые романтики, — покачала головой принцесса, с ироничной улыбкой вертя в руках розу госпожи струн. — Стоит лишить их одной единственной глупой иллюзии, и они начинают всерьез полагать, что их жизнь кончена. Придется немного подкорректировать его действия.
По долгу профессии Элия прекрасно знала о своеобразии мышления людей творческих, стремившихся сделать свою жизнь литературным произведением, поэтому богине не составило труда сделать определенные выводы.
И выводы эти, подтвержденные анализом души ночного гостя, гласили: Ликиан собирается повторить судьбу девушки из баллады. Но, поскольку принцесса совершенно точно знала, что виноградной лозы из менестреля не получится, ведь времена явных чудес Творца давно прошли, то собиралась вмешаться. Следовало изменить трагическую концовку сюжета на менее романтичную с точки зрения поклонников драматической литературы.
Элии не слишком хотелось сейчас работать, но выслушивать насмешки братьев на тему очередного безнадежно влюбленного менестреля, кинувшегося с замковой башни вниз и последовавшего за этим затруднительного процесса соскребания оного с плит двора хотелось еще меньше.
Через пространство потянулась богиня к разноцветным нитям судьбы, связующим души, отыскала подвластные ее дару и изменила их переплетение своей силой.
Потом Элия сосредоточилась на мире вещественном и нашла Ликиана, печально плетущегося по коридору замка. Легким мысленным прикосновением она внушила ему неодолимое желание опуститься на мягкий диванчик в ближайшей укромной нише и поспать. Менестрель, повинуясь приказу богини, добрался до ниши, прислонил к стене рядом драгоценную гитару и тут же крепко уснул, по-детски положив кулак под щеку.
В вещем сне, навеянном богиней, он видел прекрасную девушку-сказительницу, странствующую по дорогам с отцом и молящуюся в храмах богини о вечной любви. Он видел целомудренную душу, юное невинное личико, с чистыми, как голубые озера, глазами под тонкими дугами бровей, льняные кудряшки, тонкую фигурку, полную непринужденной грации. Сердце Ликиана сильно забилось, устремляясь к прекрасной незнакомке, той единственной, которую он ждал всю жизнь. Менестрель крикнул, безумно желая, чтобы она услыхала его: "Где ты? Я клянусь, что отыщу тебя, любимая!" И, кажется, она, в самом деле, услышала его, тонкий теплый лучик, указующий дорогу, протянулся от сердца к сердцу.