* * *
Сегодня, думал Кай, Она всегда появлялась в это время. Днем раньше, днем позже, но появлялась, и белые кони горделиво выгибали шеи, и искрилась драгоценная упряжь…
Ее не было. Ни сегодня, ни через неделю Кай ее не увидел, хотя зима набирала обороты, по ночам завывали метели, росли сугробы и снежные шапки на крышах. Может быть, они и сами по себе бы выросли?
— Не броди по морозу, снова заболеешь, — твердила мать.
Кай молча кивал и уходил в город.
Он ни на что уже не рассчитывал. Пока сидел дома — о многом успел подумать, припомнил кое-что, только верить в это не хотелось. Хотелось же еще раз увидеть Ее. Просто увидеть, он даже спрашивать бы ничего не стал…
Он остановился так резко, что на него кто-то налетел и обругал.
Там, впереди, около богато убранных саней стояла высокая женщина в длинном искристом платье и белой шубке. Горячий коренник рыл снег копытом. И ни одна живая душа, кроме Кая, не видела этого.
Кай сделал шаг вперед. И еще. И еще…
До тех пор, пока бьющее ему в глаза солнце не спряталось на мгновение за облаком, и он не понял — это не Она.
Упряжка другая, не цугом, тройкой. Вместо легких санок — широкие розвальни с узорчатым покрывалом. И сама женщина…
Эта была выше ростом и куда как сильнее напоминала ту, о которой шепталась детвора: снежно-белые волосы свободно рассыпаны по плечам, только тонкий серебряный обруч удерживает их; шубка длиннее и шире, вместо перчаток — муфта. Лицо — совсем бледное, без тени румянца, тонкие губы плотно сжаты, а глаза — Кай увидел, когда женщина повернулась к нему, — как бездонные омуты. Таким бывает зимнее небо в новолуние: непроглядный мрак, и лишь где-то в невообразимой дали едва заметно мерцает острая искра Полярной звезды.
Кай опомнился, поклонился. Это не Она, но вдруг знает что-то, сможет ответить на его вопрос…
Спрашивать не пришлось.
— Всё ждешь ее? — спросила она, будто льдинки зазвенели. — Не жди. Она не вернется.
— Но откуда вы… — начал Кай, но женщина перебила:
— Я удивлена, что ты жив. Вы, люди, слишком хрупкие, но ты, вижу, посильнее прочих.
Она тоже так говорила, вспомнил Кай, тогда, давно. О том, что мы слишком хрупки. Но что имеет в виду эта?
— Почему она не вернется? — упрямо спросил он.
— Зачем? — произнесла та, глядя в упор страшными своими глазами. — Она выстудила тебя почти до донышка. Уж не знаю, почему остановилась. Неужто пожалела? Всегда она такой была…
Выстудила? Пожалела? Кай живо припомнил свои тягостные мысли, вспомнил прочих дев. Так, выходит, он не ошибся?
«Всегда она такой была». А это о чем? Быть может…