«1 мая 1934 года отправился я на Васильевский остров к Я. Г. Рохлину. К тому времени мой приятель уже женился на молодой солистке балета Валентине Лопухиной. Опаздывал: все уже собрались.
Сел за стол, глянул на свою соседку справа — обомлел…
И появилась через год жена — жгучая брюнетка с черными-пречерными глазами, стройная и изящная. От нее исходило очарование».
Зная предприимчивость Якова Герасимовича, рискну предположить, что в данном случае он выступил в роли свахи. Кроме того, что Гаяне Давидовна, как справедливо отмечал Капабланка, и хороша, и красива, она обладала еще одним немаловажным достоинством — была дочкой профессора Политехнического института Д. Ананова и племянницей ректора того же института профессора П. Калантарова. Именно в Политехе учился Ботвинник и позднее защищал там кандидатскую диссертацию.
Считалось мифом, а оказалось правдой. Когда Ботвинник собирался поступать в высшее учебное заведение (тогда, предпочтение отдавалось детям рабочих), то Рохлин снабдил его справкой, в которой черным по белому было написано что Михаил — сын врача-рабочего! Как известно, отец будущего чемпиона мира был зубным техником.
Яков Герасимович создал еще один миф. В двадцатых годах, будучи на приеме у участника Октябрьской революции, старого большевика-ленинца Н. Подвойского, он спросил:
— А правда, что Ленин считал шахматы гимнастикой ума?
— Правда, — ответил Подвойский. Однако подобного высказывания вы в сочинениях Ленина не найдете. Более того, похожая мысль, как было установлено историками, высказывалась еще в 1803 году в Англии неким Питером Праттом, довольно посредственным шахматистом.
Однако у нас в стране с легкой руки Рохлина лозунг «Шахматы — гимнастика ума» стал настолько популярным, что его можно было найти на стене любого шахматного клуба от Москвы до самых до окраин. Эти слова производили магическое впечатление на чиновников любого ранга, даже если они ничего не смыслили в шахматах. Это помогало открывать шахматные клубы и организовывать соревнования самого различного уровня.
В заслугу Рохлину следует поставить организацию первой в СССР кафедры шахмат в Ленинградском институте физкультуры. Он же оказался первым в стране, а может быть, и в мире человеком, защитившим кандидатскую диссертацию на тему о методике преподавания шахмат.
Я увидел его первый раз в 1937 году, когда Рохлин переехал в Москву. Довелось послушать его лекцию об истории шахмат, и могу сказать, что лектором он был великолепным. Ведь именно после его лекции я заинтересовался историей шахмат. До этого меня интересовала только их теория. Позднее, в сороковые и пятидесятые годы, я имел возможность с ним хорошо познакомиться. Он поражал своими организаторскими способностями, своей энергией и пробивной силой. Со словами «Вы же понимаете!» он обращался к тому или иному руководителю, и хотя часто тот на самом деле ничего не понимал, но признаться в этом не хотел и соглашался с предложениями или требованиями Рохлина. Нельзя не отметить и то, что Яков Герасимович — в духе времени — чутко прислушивался к политической ситуации в стране и немедленно на это реагировал.