Сквозь плотно задернутые шторы окна в комнату рвался солнечный свет. Он уже развеял сумрак комнаты, разбавил его оранжевым свечением, которое смешалось с ночным сумраком и превратилось в загадочный полумрак. Борисов открыл глаза, поморщился, качнул головой. Немало выпил вчера, много потрудился на ниве ублажения женщины, пожалуй, больше, чем когда бы то ни было. Но ведь и женщина стоила того.
Он посмотрел на лежащую рядом Аню. Девушка спала крепко, не собиралась просыпаться. Как это описывается в литературе? Спала, как ребенок. Спала, не чувствуя мук совести. Спала, как счастливая женщина. Последнее больше нравилось бывшему дипломированному филологу Борисову. Если она счастлива, значит, и он был... ничего. Во всяком случае, стыдиться не следовало.
Борисов осторожно встал с дивана, хотелось поцеловать девушку, но уж слишком сладко она спала, не нужно тревожить ее сон. Он пошел в ванную, принял душ, потом на кухне поставил в турке кофе. Сел на стул, глядя на огонь газовой горелки. Позвонил Максиму, велел быть с машиной через час, но в дверь не звонить, ждать во дворе.
На кухню вошла Аня, она надела его футболку и выглядела в ней красивее любой модели на подиуме. Выходит, все же не так крепко спала, проснулась!
– Стасик, ты собираешься на работу, давай я тебе хоть какой-то завтрак приготовлю, – сказала она. – Я, правда, не знаю, что у тебя есть, но кажется, в холодильнике были яйца. Сварю тебе, ладно? Ну, напоследок...
Яйца в холодильнике и вправду были, купил десяток к приезду брата. Но... Она утром казалась еще красивее, чем днем. Он вскочил со стула, обнял девушку, прижался губами к ее губам.
– Классно выглядишь, Анюта... Я не стал тебя будить, хотя... очень хотелось.
Она мягко отстранила его, открыла дверцу холодильника, достала два яйца, положила на стол, посмотрела на Борисова. Он достал из сушилки ковшик, Аня налила в него воды, положила яйца, поставила на конфорку, включила огонь. Борисов задумчиво наблюдал за ее действиями.