— Слава богу, он приходит в себя.
Кирилл разомкнул набрякшие веки и увидел над собой высокий потолок, на голубом фоне золотые завитушки арабского письма. Мозг оперативника, несмотря на боль, выдал: «Я на вилле».
Потом он скосил глаза в сторону, рядом с постелью стояли майор Евтушенко и немолодая женщина в белом халате, со стетоскопом на шее. Врач, заметив движение глаз капитана, слегка наклонилась вперед и несколько раз щелкнула пальцами перед его носом, негромко спросив:
— Как вы себя чувствуете, Кирилл Николаевич?
— Пить хочу, — пересохшими губами прошептал Марков, его голос прозвучал тихим шелестом.
Особист вопросительно посмотрел на врача, та едва заметно кивнула. Майор подскочил к небольшому холодильнику, достал запотевшую бутылку боржоми. Свернув пробку, Евтушенко налил полный стакан пузырящейся жидкости и поднес ко рту сыщика, одной рукой поддержав его голову. Кирилл пил воду большими, жадными глотками, чувствуя, как внутри его гаснет полыхающий пожар.
Когда стакан опустел, Марков только и смог произнести:
— Хорошо.
На строгом скуластом лице врача появилось некое подобие улыбки, и она безапелляционным тоном профессионала заявила:
— Просто отлично. Кризис миновал, ваш офицер идет на поправку. Но ему нужна хотя бы неделя покоя, чтобы восстановиться. — Повинуясь неясному порыву, она положила руку на грудь Маркова и почти с нежностью добавила: — Выздоравливайте, Кирилл Николаевич.
Уже уходя, врач остановилась у дверей и напомнила:
— Если возникнут какие-то осложнения — сразу вызывайте меня.
— Обязательно, доктор, — заверил женщину Евтушенко.
— Что со мной произошло? — хрипло спросил Кирилл, когда они с особистом остались в комнате вдвоем.
— А ты что, совсем ничего не помнишь? — медленно спросил майор, присаживаясь в кресло рядом с кроватью.
— Я помню, как пришел Прохор и сказал, что на артиллерию теперь рассчитывать не приходится и нужно выбираться из дувалов, чтобы «духов» встретить ручными гранатами. На этом все…
— Вы встретили басмачей гранатами, а потом началась рукопашная схватка, — тихо, взвешивая каждое слово, начал рассказывать Евтушенко. — В которой погиб твой водитель старшина Огородник и младший сержант Джалалов, а также еще десятка полтора десантников. И все равно душманы не смогли прорваться к своим ракетам.
— Их все-таки взорвали? — прохрипел Марков.
— Да нет, — скупо улыбнулся особист. — Помощь вовремя подоспела. Когда информация о захвате каравана с ПЗРК дошла до штаба армии, сразу же на место была направлена воздушно-тактическая группа из роты специального назначения и мотострелковый батальон, усиленный танками. Но пришли они, что называется, под занавес. Ваша группа, взявшая караван, потеряла пятнадцать человек «двухсотыми» и двадцать один «трехсотыми». Большие потери? — задумчиво, будто сам себе задавая вопрос, спросил Евтушенко и тихо ответил: — Большие, но это оправданные потери. Вы захватили двести зенитных ракет и положили у мертвого кишлака почти полторы сотни моджахедов. Как ни по-людоедски звучит, но счет в нашу пользу с большим перевесом.