Ответом ей был поцелуй, на сей раз затянувшийся. Сердце юноши бешено колотилось, норовя выскочить из груди. Когда наконец их губы разъединились, Катон едва нашел в себе силы вернуться к начатому разговору.
— А часовой… он ведь видел меня. Ты не знаешь ли, что с ним?
— Бедняга умер. В Дурокорторуме. Сегодня мою госпожу известили о том. Скончался, не приходя в себя и не промолвив ни слова. Так что тебе с этой стороны ничто не грозит.
А кто-нибудь, кроме Флавии, знает, что я был там в ту ночь?
— Нет. Но легат знает, что я там была. Он нашел мою ленту.
— И что ты ему сказала? — спросил, леденея, Катон.
— Сказала, что по девичьей глупости назначила там любовную встречу, а когда тот, кого я ждала, не явился, отправилась спать. Вот и все. Клянусь, о тебе не было сказано ни словечка:
— Я тебе верю. Но… разве легат не спросил, с кем ты должна была встретиться?
— Спросил, конечно.
— И ты?
— Я сказала — с трибуном Вителлием.
— С Вителлием? Вот тебе раз. Почему?
Катон растерялся, в нем росло беспокойство. Перед его мысленным взором предстал гордый трибун, невозмутимо отдающий приказы в кольце ревущего пламени и наседающих вражеских орд. Что бы там ни было, но попытка очернить такого отважного человека граничила чуть ли не с подлостью, и он еще раз спросил:
— Почему?
— Потому что моя госпожа велела мне назвать его имя. Очевидно, ее муж недолюбливает трибуна… или в чем-то подозревает. Во всяком случае, госпожа сказала, что эта роль как раз для него.
— А по-моему… — заговорил было Катон, но Лавиния закрыла ему рот поцелуем.
— Тсс! Это все ерунда. Главное, ты теперь вне подозрений. Вот что по-настоящему важно. А сейчас, — продолжила она, увлекая его за собой, — поспешим. Времени у нас мало, а успеть нужно многое.
— Постой, что ты имеешь в виду? Почему у нас мало времени?
— Моя госпожа собирается вернуться в Рим. Я еду с ней.
Сердце Катона упало.
— Я буду ждать тебя в Риме, — заверила девушка.
— Еще неизвестно, вернусь ли я туда. Но даже если вернусь, поход может затянуться на годы.
— Может быть, да, а может, и нет. Так или иначе, мы в этом ничего не изменим. А посему, — Лавиния мягко потянула его за руку, — пойдем со мной. Не хочешь же ты упустить предоставленный тебе случай.
— А как же эти? — Катон кивнул на других рабов.
— Им нет дела до нас. А нам до них.
Она увлекла Катона в спальный уголок детской, потом, задернув все занавески, повалила на ворох мягких половиков. Он недвижно лежал, обмирая от сладкого ужаса. Девушка подняла край туники.
— Ну, — спросил она, — на чем мы остановились с тобой в прошлый раз?