- Что же это все значит? Куда мы, наконец, пришли? - закончил я вопросом. Кострецов уселся в нишу и совсем скрылся в тени. Одно время я видел только огонек его папиросы, а затем ко мне стали долетать слова:
- ... Мы в храме Снов... Это невероятно, но... разве один из нас уже не удостоился видения, доведшего его до радостной истерики? Мы - первые европейцы, посетившие это место...
На мысль о существовании такого храма он натолкнулся в Египте, расшифровывая почти выветрившуюся надпись на камне... В ней имелись указания на поклонников Тота, лунного бога, которые в ущерб солнечному Ра образовали отдельную секту, за что были изгнаны фараоном... Изгнанники удалились в страну, которая, судя по смутным данным, могла быть лишь нынешним Китайским Туркестаном. Здесь они соорудили храм, привлекавший паломников со всех концов мира, ибо все страждущие и обиженные судьбой могли видеть в нем сны, в которых воплощались все их желания и восстанавливалось утерянное счастье...
- Стало быть, обломки на холме - от этого сооружения? - перебил его я.
- Да, таинственные вихри, бросавшие полчища народов Азии на другие страны, смели это сооружение, но... снести стены еще не значит уничтожить храм! И, мне кажется, что он, хотя и в других формах, будет существовать, пока существует человеческое страдание... "Земная жизнь объята снами", процитировал он Тютчева, - разница лишь в том, что в остальном мире всяк грезит где попало и как попало, а здесь монахи подсыпают в курительницы какую-то особо ароматную траву... В глухих уголках пустыни и даже в населенных городах некоторые колдуны и знахари знают дорогу, обозначенную знаками ибиса - птицы Тота, и направляют сюда тех, кому не по силам бремя жизни... Вот почему кроме нас здесь оказались и другие посетители...
Он оборвал речь: из мрака, сгустившегося в затененной стороне храма, вынырнули две фигуры, таща на руках третью. Луна на миг озарила лицо этой, третьей, фигуры - то была маленькая, сморщенная старушка с идиотски-блаженным выражением лица, и было очевидно, что старушка перестала жить...
- Радость убивает! - после короткого молчания донесся до меня торжественный голос Кострецова. Его папироска вспыхнула сильнее по-видимому, он усиленно затягивался.
Охваченный жутью, я помолчал несколько секунд, а затем обрушился на Кострецова торопливыми вопросами:
- Для чего нам все это? Какую пользу, в конце концов, можно извлечь из нашего открытия? Что же мы должны предпринять?
- Абсолютно ничего! - был спокойный ответ, - объявлять во всеуслышание о нашем открытии не следует - нас могут счесть за ловких выдумщиков; кроме того, сны - не участок нефтеносной земли и сулят мало барышей! - он презрительно захохотал.