— Твоя Элизабет… поразительно красива, — заметил Трэв, возвращая его мысли к нежеланной теме.
Рис напрягся.
— Едва ли можно сказать о ней «твоя Элизабет», — обернулся он к другу. — Мы с трудом сохраняем видимость вежливости. Я уже говорил тебе: она здесь только потому, что просила о защите.
— Но все же она красива.
— Красивее, чем была девушкой, — согласился Рис. Повернув назад, мужчины направились к дому. Рис взял за правило каждый день гулять, чтобы тренировать мышцы раненой ноги. Он мечтал когда-нибудь снова сесть в седло, но, надо признаться, пока был к этому не готов.
— И что ты намерен делать? С женщиной, я имею в виду.
Они поднялись на вершину холма, откуда открывался вид на побеленный особняк с увитой плющом шиферной крышей.
— Если бы я знал… — вздохнул Рис. — Она пока еще не поправилась окончательно. Как поправится, по-видимому, уедет в Лондон. Единственная наследница своего отца, она после его смерти унаследовала его состояние, включая родовой особняк, Холидей-Хаус. Насколько я помню, это хорошее место.
— Но будет ли она там в безопасности? — справился Трэвис.
Обсуждать этот вопрос Рису не хотелось. Все же он ощутил в груди невольное волнение.
— Я отправил письмо детективу по фамилии Морган. Ройял в прошлом пользовался его услугами. Я попросил его собрать информацию об Эдмунде Холлоуэе и его брате Мейсоне. Когда Элизабет вернется в Лондон, он организует для нее по моей просьбе что-то вроде охраны.
— Все же, насколько я вижу по твоему лицу, ты обеспокоен.
Как Рис ни старался сохранять выражение безразличия, они с Трэвом слишком давно дружили, чтобы играть в игры.
— Джеред — всего лишь ребенок. Элизабет боится за него. После стычки с Холлоуэем я ее понимаю.
— Может, им здесь будет лучше?
У Риса внутри все сжалось. Меньше всего на свете ему хотелось находиться с Элизабет под одной крышей.
— Какое-то время — да. Со дня на день должна приехать моя тетя. Ее приезд предотвратит хотя бы распространение скандальных слухов.
— Я знаком с твоей теткой, — улыбнулся Трэвис. — Леди Тависток — это что-то.
— С ней, безусловно, приходится считаться. — Уголки губ Риса изогнулись. — Я не завидую Элизабет. Тетя Агги считает ее чуть ли не проституткой.
Трэвис усмехнулся:
— Я рад, что уеду до того, как она нагрянет.
— Трус! — бросил Рис, взглянув на него.
Трэвис рассмеялся.
Некоторое время они шли молча. Рис размышлял над словами своего лучшего друга. Элизабет и ее сыну грозила реальная опасность. В этом он не сомневался. Он не мог не думать о мальчике. Видя, с каким благоговением он смотрел в конюшне на кобылу, Рис представил, что таким мог бы быть его собственный сын.