На этот раз тетя Агата хотя и фыркнула, но спорить не стала. Вряд ли он мог поступить иначе, хотя присутствия этой женщины в его доме не оправдывала.
— Ты, наверное, устала с дороги, — сказал Рис. — Поднимись наверх и отдохни. Хопкинс уже позаботился о твоем багаже. Экономка приготовила тебе одну из комнат с видом на сад, хотя его еще не привели в порядок.
Графиня устало вздохнула.
— Не сомневаюсь, что в скором времени ты исправишь положение. И, думаю, ты прав, отдых мне не повредит.
Опасаясь, что не сможет со своей хромой ногой сопроводить тетю должным образом наверх, Рис поискал глазами Тимоти. Тот стоял в коридоре.
— Проводи ее светлость в ее комнаты, хорошо, Тим? Экономка покажет куда.
— Слушаюсь, майор.
— Это как ты его только что назвал?
Тетя Агги приподняла седую бровь, отчего Тим смутился и даже начал заикаться.
— Я… я хотел сказать… ваша светлость.
— Так-то лучше.
Рис улыбнулся. С тетей будет непросто. Он любил ее и ждал ее приезда, но все же вздохнет с облегчением, когда обе женщины покинут его территорию.
— Увидимся за ужином! — крикнул он вслед старушке, когда, опираясь на крепкую руку Тима, она двинулась вверх по ступенькам.
Рис за нее не волновался. Тим скорее разобьется сам, чем позволит упасть старой женщине.
Рис снова улыбнулся. Его настроение значительно улучшилось. Он не слишком часто улыбался с тех пор, как очнулся на армейской госпитальной койке. Иногда нога горела так, что он не мог вспомнить своего имени.
Но при виде идущей по коридору Элизабет улыбка с его лица сползла.
Элизабет замерла на полпути. Двигаясь в противоположном направлении, Рис поравнялся с ней и остановил на ее лице ледяной взгляд голубых глаз.
— Доброе… доброе утро, милорд.
— Уже почти полдень, но для вас, полагаю, это еще утро.
Элизабет встала уже давно, но говорить ему об этом не сочла нужным. Не важно, что он думает, главное — не выгоняет. По этой причине она и на глаза ему старалась не попадаться.
— Я… я тут подумала… я видела пианино в музыкальном салоне в дальней части дома. Вы не станете возражать, если я поиграю? Я чувствую свою полную бесполезность, сидя здесь и ничего не делая. В Олдридж-Парке я начала давать Джереду уроки фортепьянной игры. Я подумала, что могла бы продолжить.
Он только нахмурился:
— Делайте что хотите.
Пройдя мимо, Рис зашагал дальше по коридору к своему кабинету, где обычно запирался ото всех.
Непроизвольно рука Элизабет поднялась к груди, где учащенно билось сердце. Странно. Этот человек презирал ее, не давал повода испытывать к нему хоть какие-то чувства, и все же…