Окончив аспирантуру, он даже не защитил диссертации. Не без труда (да и не без помощи кое-кого, кто продолжал в него верить) удалось остаться на факультете преподавателем, без степеней и ученых званий.
Наконец-то приобрели они и квартиру в кооперативном доме. Двухкомнатную, отдельную (помогли деньгами ее родители). Он радовался, полагая, что наступил конец всем его беганьям и появилась возможность серьезно заняться научной работой, но вскоре же убедился, что это не так.
За квартиру нужно было расплачиваться, квартиру нужно было обставлять, причем мебелью самой модерновой. Так захотела жена. У них появился Владик. Сын рос, взрослел. И снова Петру приходилось бегать, выпрашивать хоть какую-нибудь работу, выжидая, где что дадут. Даже к лекциям своим он стал теперь готовиться урывками.
Неужели он, Петр Петрович, самы виноват во всем? Неужели он, занятый устройством своего семейного благополучия, упустил что-то главное? Нет, что-то тут нужно делать. И делать немедленно.
Городское отделение милиции размещалось в нижнем этаже полукаменного двухэтажного здания. Верхний этаж, деревянный, занимал горсовет.
Петр Петрович с женой и ребятами явились ровно к одиннадцати. Вместе с ними пришли и Софья с Василием Гавриловичем.
В маленькой приемной с голыми, побеленными известкой стенами стояло несколько стульев, запачканный чернилами канцелярский стол и еще деревянный диван, порядком обшарпанный. Обстановку дополняла железная урна возле двери в углу.
Дежурный сержант не поднимаясь спросил: «По вызову?» — и, получив ответ, продолжал ковырять под ногтями обломком спички.
Из-за обшитой дерматином двери с табличкой «Следователь» доносились сердитые голоса. Петр Петрович прислушался.
Там, за дверью, кого-то распекали. За скандалы, за пьянство, за драки в семье. Вскоре дверь распахнулась, и от следователя вышел пожилой, с сединой в голове мужчина в замасленной рабочей спецовке. Натягивая на голову плоский блин кепки, он оглядел присутствующих с кривой вымученной улыбочкой: дескать, слыхали небось, как там меня? Ну то-то! Чего другое, а это они умеют, на это они мастера...
Петр Петрович глядел на него с удивлением, — никак не думал, что можно пить и скандалить в таких почтенных летах.
В двери показался капитан — низенький, с туповатым коротким носом. Взмахом головы откинул со лба рыжеватый курчавый чуб, падавший гроздью на левую бровь, крикнул уходящему в спину:
— Смотри, Куприянов, чтоб это в последний раз! Потом на нас не пеняй, на себя будешь жалиться, ясно?!
Седоватый Куприянов обернулся и искательно осклабился: дескать, ясно, все ясно, чего же тут не понять! Но едва капитан отвернулся, подмигнул ему в спину, и стоптанные его башмаки застучали по коридору на выход.