Местные рыбаки подтвердили, что в прошлом году в самом деле был случай, когда приезжий молодой рыболов двинулся в одиночку по еще не окрепшему льду с рюкзаком на спине и провалился под лед на середине широкого плеса. Звал на помощь, долго боролся, стараясь всеми силами выбраться, ободрал до костей ладони, оставляя на темном льду красный кровавый след, но лед обламывался под руками. А кругом не оказалось ни души.
Нашли его на другой день неподалеку от берега. Он вмерз в лед, так и не сумев одолеть последние эти метры.
...К вечеру рыбаки стали покидать водоем. Группами и в одиночку, с деревянными ящиками через плечо, выбирались они на крутой лесистый берег, вытягивались в редкую цепочку и, придерживаясь русла, устало брели кто в деревню, а кто к далекой железнодорожной станции.
Скоро изъязвленный черными оспинами лунок плес реки опустел. Осталось только нас трое.
Мы не спешили. На высоком берегу ждал нас старый, потрепанный газик, и мы решили, заночевав в деревне, остаться ловить и на следующий день. Не торопясь уложили снасти, подобрали набросанные возле лунок груды колючих, еще шевелящихся окуней и скользкой, холодной плотвы, снесли все в машину и через полчаса ухабистой лесной дороги уже въезжали в пустую и темную деревенскую улицу.
Остановились возле сельмага. Здесь оказалась стоянка рыбацких машин и было немало рыболовов.
Сельмаг еще не закрылся. Со стекольным дребезгом бухали двустворчатые входные двери, впуская и выпуская покупателей, и косые полосы света плясали на захлюстанном, в месиве мокрого снега, крыльце.
Мы тоже зашли.
У прилавка теснились две очереди. Между ними разрывался от усердия хромой, до красноты запаренный продавец. Он подскакивал кузнечиком, норовя обслужить одновременно и рыболовов, стоявших отдельно, и деревенских женщин; его задубевшие, в черных трещинах пальцы спешно хватали мятые рубли, стукали на прилавок запотевшие поллитровки, шлепали на весы жирную мокрую селедку, хлеб, кульки с пряниками, толстые палки колбасы.
Порой, ожидая замешкавшуюся бабу, тылом ладони он смахивал пот со лба, привычным жестом отводил руку за спину, вытирал о грязный халат и, наверстывая упущенное, с двойным усердием принимался обслуживать покупателей.
По замызганному, в серой кашице снега дощатому полу бегала желтой масти дворняга. В толчее она попадала лапами кому-нибудь под ноги и отчаянно взвизгивала. Рыбаки вздрагивали от неожиданности, добродушно поругивались, а из женской очереди доносился старушечий голос:
— Нерка, поди сюда, подлая... Я тебе вот!
Мы купили что нужно и спросили женщин, у кого в деревне можно найти ночлег.