— Наверное, у вас дома никто не бывает, только Джекоб и Мишель, — заметила Джулия.
— У нас бывает много народу!
— Ты понимаешь, что я имела в виду, — продолжала Джулия, когда я ей помогала убирать со стола грязную посуду.
Тревор Блейк все еще общался с ней. Я видела новые фотографии, где они были вместе. И иногда в шкафу висел его плащ, даже если самого Тревора не было. Я видела его книги, или он мог позвонить в уик-энд, и, если я снимала трубку, он говорил:
— Просто передай своей тете, что я хочу договориться с ней на вторник.
Он вешал трубку прежде, чем я успевала что-то сказать. Один из его сыновей женился, а другого выгнали из Оксфорда.
Тревор продал хорошую картину, висевшую в его загородном доме, и об этом писали в газетах. Однажды мы обедали все вместе, и он заметил о каком-то актере, что тот «извращенный, как педик». Я знала, что это значит, и обронила:
— Некоторые из моих близких друзей — педики, не говоря уже об отце.
Обед закончился в полном молчании, и я не видела его очень долгое время.
Разговор о любви начался с Джеральдиной, она была лучшей подругой Джулии. Джеральдина была толстой и очень деловой. Ее волосы были всегда несколько неряшливо заколоты кверху. У нее был муж, член парламента от лейбористов, они растили пятерых детей. Сидя за столом на кухне, с бокалом красного вина, она спросила:
— Флоренс, что ты предпочтешь — делать карьеру, как твоя тетка, или же выйти замуж и завести детей?
— Я уверена, что она хочет замуж, — заметила Джулия.
— Прежде всего найди себе подходящего, почти идеального мужчину, — продолжала Джеральдина. Разговор происходил в воскресенье. Я пыталась что-то лепить. В Париже заниматься этим было нельзя, потому что Нгуен не выносил грязи на кухне, а моя комната была слишком стерильной, чтобы мокрую глину класть на стол.
Я посмотрела на Джеральдину, она провалилась в кресло, словно куча подушек, — все ее тело расплылось из-за частых беременностей и кормления детей грудью. Джеральдина была грузной женщиной, с толстыми ляжками и отвисшей большой грудью. Мне не хотелось, чтобы меня так же часто оплодотворяли, как ее, и чтобы мне потом приходилось рожать каждые девять месяцев. Почему-то я сравнивала ее с прудом, который время от времени осушали, чтобы почистить.
— Может, мне захочется поработать, — ответила я. — Но только еще не знаю, чем заняться.
— Но если ты встретишь подходящего мужчину, то захочешь выйти за него замуж, — настаивала Джеральдина.
— Сначала я хочу влюбиться.
— Ну, для этого у тебя еще есть время, — заметила Джулия.
После того как отец подарил мне кольцо, я взяла его с собой в Лондон, чтобы показать Джулии.