— Гораздо рыжее, — подтвердил его брат в нише.
— В нашем роду всегда, какое поколение ни возьми, было много светлых. Правда, мы, братья, не рыжие. Но у моей дочери, которая утонула, кожа была белая-пребелая и волосы совсем рыжие, и Хуан, мой сын, он уже взрослый, тоже такой. Он представляет двенадцатое поколение после Оророины.
Что правда, то правда — у обоих детей бургомистра волосы были такого же цвета, как пукао тонкогубых длинноухих идолов, венчавших пасхальские аху во втором культурном периоде. Предки сгорели на Пойке, истуканов свергли с аху, но рыжие волосы можно проследить, начиная от огромных каменных «париков» и от пасхальцев, описанных путешественниками и миссионерами, до последних потомков Оророины, ближайших родственников бургомистра.
Мы и сами чувствовали себя чуть ли не светловолосыми: длинноухими, когда выбрались из пещеры Хоту Матуа и побрели через долину в спящий лагерь. Засиделись, поздновато для Аннет…
Несколько дней спустя я стоял вместе с бургомистром и смотрел на поверженных идолов на культовой площадке у нашего лагеря. Билл только что сообщил на Винапу, что его рабочие-пасхальцы, водружая на место выпавшую из каменной стены глыбу, применили какой-то необычный способ. Нет ли тут какой-нибудь связи с вековой загадкой, как в древности переносили или воздвигали огромные статуи? Применяя свой нехитрый способ, эти рабочие действовали уверенно, словно иного способа и быть но могло. Может быть, речь идет о приемах, унаследованных от предков? Вспомнилось, что я уже спрашивал бургомистра, как переносили статуи из мастерской. А оп тогда ответил то же, что мне говорили все пасхальцы: истуканы сами расходились по местам. Я решил снова попытать счастья:
— Послушай, бургомистр, ты ведь длинноухий, неужели не знаешь, как поднимали этих великанов?
— Конечно, знаю, сеньор, это пустяковое дело.
— Пустяковое дело? Да ведь это одна из великих загадок острова Пасхи!
— Ну, а я знаю способ, как поднять моаи.
— Кто же тебя научил?
Бургомистр с важным видом подошел ко мне вплотную. — Сеньор, когда я был маленьким-маленьким мальчиком, меня сажали на поп и велели слушать, а мой дедушка и его зять старик Пороту сидели передо мной. Знаете, как в школах обучают, вот так они меня учили. Поэтому я знаю очень много. Я должен был повторять за ними снова и снова, пока не запоминал все в точности. И песни я выучил.
Он говорил так искренне, что я опешил. С одной стороны, бургомистр ведь доказал в каменоломне, что в самом деле кое-что знает, с другой стороны, я уже убедился, что он порядочный выдумщик.